Артур Крупенин - Энигматист [Дело о Божьей Матери]

Буквально через час после возвращения Глеба в отель позвонил Брулья. В голосе комиссара звучало неприкрытое раздражение.

— Мне доложили о вашей поездке. Впредь попрошу предупреждать меня о ваших планах заранее, иначе мы не сможем обеспечить надежную охрану. Да и ваш отель, к слову, тоже далеко не самое безопасное место. Вы не против, если мы поселим вас на вилле в пригороде? Закрытая территория существенно упростит задачу. Что скажете?

Глеб скрепя сердце согласился. Прощай, Флоренция?

— Предлагаю съехать из гостиницы уже завтра, — настаивал Брулья. — Из номера на всякий случай не выписывайтесь. Скажите портье, что будете в отъезде. А я пока пошлю за вами инспектора Звельо. Вы ведь помните его? Нужно обсудить детали переезда. Жду вас у себя.

Через полчаса вечно улыбающийся Звельо уже стучал в дверь номера. Они вместе спустились к автомобилю у входа.

Сев на заднее сиденье рядом со Стольцевым, инспектор разом перестал улыбаться. Вытащив пистолет, он грубо ткнул им Глеба в ребра и рявкнул водителю:

— Поехали!

…Хотя этрусские гаруспики, искуснее других разгадывающие смысл знамений, и сделали все от них зависящее, чтобы отговорить императора от похода — столь велико было число дурных предзнаменований, — Август остался непреклонен. Огромной армией, насчитывающей более восьмидесяти тысяч воинов, мы, охваченные жаждой битвы и трепетом перед будущим, скрытно вступили в чуждые пределы.

Наша задача — взять Ктесифон, важнейшую крепость на восточном берегу Тигра. Орудуя щитами и мечами и раз за разом выигрывая изнурительные сражения, мы доблестно прокладываем себе путь к конечной цели, пока на горизонте не вырастают грозные стены, ощетинившиеся стрелами, копьями и метательными орудиями.

Персы — непревзойденные лучники. Натягивая лук, они доводят тетиву ровно до правого соска и едва заметным тычком пальца аккуратно посылают смертоносную стрелу точно в цель, не сбив наводки. Лучников так много, что град стрел временами заслоняет солнце, погружая обе сражающиеся стороны во тьму.

И пусть храп персидских боевых слонов до смерти пугает лошадей и заставляет содрогнуться сердца даже закаленных в битвах воинов, несмотря ни на что, перевес в первых стычках за нами, и бесстрашные легионы в ногу идут вперед под звуки барабанного анапеста, все тверже и тверже ставя мозолистые ступни в такт с сильной долей: «там-там-тум», «там-там-тум», «там-там-тум»…

…Только что перебежчик сообщил любопытную весть: шахиншах Шапур II, прозванный Длинноруким, пообещал за голову Юлиана более чем щедрую награду — крупнейший в мире рубин «Ардашир», размером с голубиное яйцо. Теперь понятно, в чем причина такой настойчивости персидских лучников, посылающих нескончаемый поток стрел в нашу сторону.

Сам Юлиан лишь посмеивается и говорит, что у Длиннорукого руки коротки…

…Разочарованию армии нет предела. Военный совет принял решение отступить от Ктесифона! И даже приближенные императора не знают, в чем причина. Дурное знамение?

А еще то ли по чьему-то неразумному наущению, то ли подражая Юлию Цезарю, Юлиан приказывает сжечь сопровождавшие армию корабли — нашу единственную надежду на спасение в случае неудачи. А ведь их можно было использовать как материал для наведения мостов.

Оставив Ктесифон, мы, презрев опасности, углубляемся в безводную пустыню. Позже становится известно, что подосланные коварным шахиншахом проводники нарочно заманивали нас как можно дальше от мест, где можно добыть еду и воду.

Сказывается усталость. Вечерами, отдав приказ разбить лагерь и позаботившись о еде и отдыхе для своих храбрых солдат, император все реже развлекает себя диспутами с сопровождающими нас в походе мудрецами, среди которых особо выделю уже упомянутых мною Максима и Либания…

…И вот, как-то на исходе дня, когда мы, утомленные очередным сражением, наконец получили возможность передохнуть и залечить раны, Юлиану явилось устрашающее предзнаменование — падающая звезда факелом прочертила погасшее небо и бесследно растворилась за горизонтом. Опрошенные поутру гаруспики в один голос просили отложить выступление хотя бы на несколько часов. Да что там гаруспики! Даже верный Мардоний валялся в ногах у Августа, моля об отсрочке. Но, как ни странно, Юлиан, прежде столь глубоко почитавший науку гаданий, твердым голосом дает команду покинуть лагерь. Мы тревожно переглядываемся со старым евнухом…

…Стоял конец июля, и раскаленное дыхание невыносимого зноя Карманитской пустыни, казалось, оплавляло доспехи воинов. Несмотря на пекло, наши колонны упрямо шли вперед в надежде покорить еще больше земель и городов.

Все еще не облаченный в панцирь император хмуро всматривался в горизонт, не ведая, что опасность притаилась где-то сзади. Я ехал чуть поодаль и тоже не спускал глаз с простиравшихся впереди бескрайних просторов, растревоженных набирающим силу смерчем — обычным явлением для этих проклятых богами мест.

Оглянувшись на стук копыт, я увидел скачущего во весь опор всадника. Поравнявшись с императором и подняв клубы желтой пыли, гонец, посланный магистром конницы, сообщил о внезапном нападении персов на наш арьергард, грозящем смять тылы римского войска. Так и не успев надеть броню, Август с одним лишь щитом и мечом наперевес увлекает отряд отборных бойцов на выручку арьергарду.

Некоторые горячие головы нынче утверждают, что император тогда сам искал смерти, разуверившись в удаче. Глупости. Можете мне поверить, Флавий Клавдий Юлиан никогда в жизни не сдавался. И в том последнем бою он как обычно сделал все, что мог, ради победы Рима.

Едва отбив врага и восстановив порядок, мы узнаём о новом нападении. На сей раз коварные персы крупными силамиударили в центр, бросив на нашу легковооруженную пехоту боевых слонов. Доблестный Юлиан снова поспешил на выручку.

Прикрываясь от стрел и копий только одним щитом, он кинулся в самую гущу боя и вместе с рядовыми легионерами принялся отчаянно рубить сухожилия гигантских животных. Я держался рядом, но затем в горячке сражения потерял Юлиана из виду. Воодушевленные присутствием императора солдаты вскорости обратили неприятеля в бегство, и я снова отыскал Августа глазами. Издавая боевой клич, он обрушивал безжалостно разящий меч на спины убегающих варваров.

Вдруг император резко выпрямился в седле и оглянулся, будто ища кого-то в толпе сражающихся. Кого? Уж не меня ли? Я подстегнул коня и в одно мгновение оказался рядом. То, что я в ту минуту увидел, будет вечно стоять у меня перед глазами.