Юлия Зеленина - Любовь по волчьим правилам

Даяне не терпелось вернуться в логово «койотов», она жаждала продолжить разговор с Максом. Зачем он ее пытался прогнать из стаи? В чем не может признаться? Эти мучительные вопросы не давали ей покоя.

– Может показаться, что мы с Санрайз ненавидим друг друга, – разоткровенничался Чоп по пути домой. – Мы иногда как кошка с собакой… Но я за нее горой встану! Могу даже убить за нее, если надо!

– Я думаю, Санрайз знает, что ты надежный тыл, – приободрила его Даяна.

Им пришлось идти в обход через дворы, чтобы не светиться на людных улицах, заполоненных автолюбителями и пешеходами.

– В школе, кстати, я был влюблен в Санрайз, – признался Чоп. – Тогда она выглядела как человек, а не как ведьма! Я ей признался в любви в старших классах, а она рассмеялась… Потом я узнал, что она сохнет по Герде!

– Ух, ты! Какие любовные баталии!

– Я влюбился в лесбиянку! Это было позорище, как мне тогда казалось. И я сбежал из школы. Глупо было из-за этого бросать учебу, я потом это понял, но было поздно.

– Раз ты не доучился, получается, школу закончили четыре человека?

– Пять. С нами учился еще один мальчик. Мы его называли Шаман.

– Почему?

– Он всегда держался в стороне от остальных. И предсказывал будущее. Он погиб во время пожара.

Собеседники вынырнули из двора, им предстояло пересечь оживленный перекресток. Даяна занервничала, опасаясь, что Чопа могут узнать, а он был весьма спокоен и нисколько не волновался.

– Мне Шаман предсказывал долгую жизнь! – заверил Чоп, гордо распрямив спину, словно демонстрируя себя окружающим.

– В тюрьме тоже можно долго прожить! – осадила его Даяна.

Загорелся «зеленый», и они торопливо пересекли улицу.

– Ты все еще любишь Санрайз? – полюбопытствовала Даяна.

– Когда я боксировал, из меня вышибли всю эту дурь – любовь и все такое. И я стал нормальным!

Даяну позабавили слова Чопа. Отсутствие любви как нормальность! В этом что-то было! Она мечтательно произнесла:

– Может, мне тоже пойти в бокс, чтобы и из меня вышибли всю эту дурь…

– Тебе-то париться не надо! Макс сохнет по тебе точно так же, как и ты по нему!

– Я в этом не уверена! Для чего тогда меня прогонять?

Даяну вдруг осенило: возможно, Макс уже давно знал про нажатые кнопки и просто нашел себе другую волчицу – намного привлекательнее и умнее! Между ними словно возникла стена через сутки после того, как она вернулась в стаю. Макс ее воздвиг, отгородившись от страдающей Даяны. Ей показалось, что внутри ее тела появилась шаровая молния, своими касаниями она причиняла резкую боль сердечной мышце! Это была ревность.

Санрайз открыла глаза. Она чувствовала сильную слабость и не сразу сообразила, где находится. Других пациентов в палате не было. До ее уха донеслось перешептывание двух медсестер.

– На этой наркоманке все заживает, как на кошке! – прошипела толстуха. – Приличные люди мрут, а этим хоть бы хны.

– Она наркоманка? – переспросила тощая девица с длинным носом.

– Только взгляни на нее, – толстуха кивнула на Санрайз. – Врач, когда увидел анализ крови, чуть в обморок не упал! Сказал, она должна была умереть от передоза, а не от потери крови. Заставил взять кровь повторно! И в отдельную палату поместил на всякий случай. Что-то там еще не в порядке было!

– Хватит кудахтать! – злилась Санрайз. – К твоему сведению, я пока не подохла и все слышу!

Полная медсестра всплеснула руками и выбежала из палаты, чтобы позвать врача. Тощая, раскрасневшись от стыда, почесала кончик носа, после чего извинилась и тоже покинула палату.

– Мне не нужен врач! – заявила Санрайз вернувшейся толстухе и попыталась подняться.

– Не вставай! А то швы расползутся, и зальешь тут все кровищей! А мне потом опять выслушивать претензии от санитарок!

Вошедший в палату молодой высокий мужчина одарил Санрайз приветливой улыбкой и уточнил о самочувствии.

– К великому огорчению ваших медсестер, я жива! – съязвила Санрайз, одарив толстуху враждебным взглядом.

– Как мне к вам обращаться? – вежливо уточнил врач.

– Называйте пациентом!

– Уважаемый пациент, мы не можем вас держать в медучреждении без соответствующих документов. У вас есть полис?

– У меня нет вашего чертового полиса. И что теперь? Сдернете нитки со швов?

– Повежливей, дамочка! – вступилась толстуха. – Перед тобой всеми уважаемый хирург вообще-то!

– Спишем это на шок! – добродушно заметил врач. – Итак, пациент, вот какие планы на ближайшее время: с вашими анализами крови какие-то проблемы, поэтому мы ждем повторных результатов. Вы стремительно идете на поправку, что меня лично очень удивляет. С вашим-то пристрастием к лекарствам! Без медицинской страховки мы не имеем возможности вас задерживать в нашей больнице, поэтому…

– Мне надо свалить! Я поняла! Где моя одежда?

– Твоя одежда вся в кровище! – опередила доктора медсестра. – Позвони кому-нибудь из родственников, пусть принесут чистые вещи.

– Мы вас оставим до завтра, – спокойно произнес врач. – Увидимся утром во время обхода!

Врач вышел из палаты. За ним исчезла и медсестра. Санрайз еще раз попыталась встать, но не смогла. Больше всего ей хотелось покинуть больницу. Она попыталась связаться с друзьями, но из-за действия лекарств не смогла отправить сигнал, надо было ждать, пока канал разблокируется.

– Моя дорогая Герда… Если бы ты была рядом, то мигом починила бы меня, – простонала Санрайз и заплакала. Она все еще не была готова смириться с мыслью об этой потере.

Севастьянов обрадовался, увидев на пороге квартиры Макса.

– Почему вы поселились здесь? – уточнил гость, недоверчиво глядя на профессора.

– Я небогатый человек, а гостиницы – настоящее разорение! Вот я и подумал, почему бы не занять уголок в этой большой и просторной квартире. Все-таки она приобретена на деньги школы!

– Мой отец… то есть тот мужчина, который все это время давал мне деньги на жизнь, еще жив?

– Адольф Иосифович совсем плох. Уже не встает с постели. Я за ним ухаживаю. Пусть он этого и не заслуживает. Поздороваешься с ним?

Макс нехотя вошел в квартиру.

Тот, кого он считал своим отцом, дышал с помощью кислородной маски. Адольф Иосифович лежал на здоровенной кровати в своей спальне, тихо угасая. Увидев Макса, смертельно больной никак не отреагировал, просто одарил его безразличным взглядом.

– Он тебя не вспомнит, – произнес Севастьянов.

– Наверное, это не так уж плохо. Он грозился вышвырнуть нас из квартиры. Если бы отец об этом помнил, то, наверное, так и поступил бы. Как вы провернули трюк с памятью?

– Я… я ничего не проворачивал, – заикаясь, оправдывался Севастьянов, вранье ему давалось с трудом. – Это просто последствия болезни… У него же не ОРЗ все-таки…