Максим Алексеев - Марионетка

Следом за ракетами в небо взмыли три сгустка огня святого Харма. На секунду комки фиолетового пламени зависли в зените, выбирая подходящие цели — самые мощные источники магии в округе, а затем одно устремилось на Дизраэли а два других на Тарка и Аамона.

Эльф не стал сражаться, со всей возможной скоростью он припустил на юг, сбрасывая высоту и избавляясь по пути от артефактов. Аамон и Тарк бросились в другую сторону, скрывшись из поля зрения Лоренца. Три вспышки озарили небо. За ними прокатился гром и здание ощутимо тряхнуло. Однако, волшебники рейхсвера, дорвавшиеся до своих любимых игрушек, останавливаться не собирались, и в небе показались еще три фиолетовых огня…

Все бесполезно, понял Лоренц. Тарк бежал. А теперь Асанте не может помочь ничего. Он повернул голову. В центре зала комок темноты свернулся в некое подобие кокона. Там, внутри кипели какие-то магические процессы. Инге недовольно пнул невидимый пузырь защиты и выругался. Защитное поле Бабла звук до Лоренца не донесло, но судя по тому, как развел руками судья, рассеять защиту он не мог. В зале кто-то из выживших попытался встать. Молниеносный удар черного щупальца вынырнувшего и клубка темноты застывшего в центре зала разорвал его пополам. Лоренц с трудом подавил стон. Оставаясь недвижимым, он сконцентрировался, ища разум девушки внутри тьмы.

/ Лоренц если ты аккуратно медленно поползешь, то он не заметит. У тебя еще есть шансы… Прости, нет, я не явлюсь воплоти. Я сотворил очень упрямое мироздание, и если я сейчас второй раз решу проблему Бетрезена для Таира, он все равно вернется. И будет только хуже. Моя помощь, Лоренц, она как «из огня, да в полымя», ты же знаешь эти чары, которые могут отсрочить смерть на пару дней, но сделают ее еще более мучительной… Прости, Лор…/.

Рядом с Лоренцом стоял полупрозрачный оберст фон Краузе, бывший интендант столичного гарнизона. Почему-то он был в яркой рубахе с пальмами и коротких холщовых бриджах. Предатель. Святой. Воплощение Создателя Энлиля в этом мире. Это не был дух или иллюзия. Так, персональное наваждение, видимое только ему. Галлюцинация.

Лоренц сжал зубы и сконцентрировался на волшебстве и вошел в транс.

Асанте медленно тонула в мерзкой тягучей битумообразной жидкости. Жижа выкидывала тонкие щупальца и ложноножки, затягивая девушку все глубже в себя. Лоренц успел в самый последний момент. Девушка почти целиком погрузилась, на поверхности оставалось лишь ее лицо. Баронет протянул руки и поддержал ее голову. Ладони обожгло словно кислотой и он чуть отпустил Асанте, но удержался. Баронет знал, все вокруг было всего лишь иллюзией, тем как разум, используя знакомые образы и ассоциации, представлял перед ним сложное взаимодействие магических полей. Но боль от этого становилась не менее мучительной.

Лоренц дернул на себя, уловил момент и запустил руки глубже, что бы схватить Асанте подмышки. Он плакал от боли, но тянул, тянул из последних сил.

— Отпусти, — еле слышно прошептала она ему на ухо, — ты не справишься…

На плечо Лоренца легла тяжелая когтистая лапа.

— Вот кто мне мешает! — тень Бетрезена прошептала ему на ухо. — Девчонка моя. Мне ее душа нужна не меньше чем тело. Своих-то нет…

Когти впились в плоть. Демон хохоча вырвал кусок мяса из руки Лоренца и урча его сожрал.

— Где ты спрятался, а? Давай я тебя съем не во сне, но наяву.

Боль выдернула Лоренца из транса. Остатки его магической защиты трещали по швам. Темное щупальце обхватило его поперек тела и потащило в темноту кокона. Удерживая на краю сознания картинку с тонущей Асанте, Лоренц начал обновлять защитные заклятья. Выбравшийся наконец из под обломков Вильгельм на глазах баронета перерубил еще несколько отростков тянувшихся к нему. Лоренц сам выхвалил кинжал Гильгамеша и начал со всех сил полосовать раскаленным до красна бронзовым лезвием тянущиеся к нему нити.

В принципе Лоренц мог бы победить. Будь у него под рукой полковой аккумулятор магии и квалифицированный маг, способный поддержать на нем защиту. Но ничего этого не было, мана уходила как песок сквозь пальцы на защиту и попытки вытащить Асанте, и Лоренц понимал, он не успеет.

Энлиль стоял рядом. Он грустно смотрел себе под ноги, стыдясь уйти и не собираясь помогать. Баронету нужна была помощь. Молиться было бесполезно. Единственный бог Геона, который доказано существовал, отказался от него. Демоны предали его и бежали. Его собственной магии не хватало. Последняя мана утекла из амулета, и в распоряжении Лоренца было всего несколько секунд жизни, пока держится защита, оставшаяся без подпитки.

— Позови ее… — на грани сознания раздался шепот Асанте, — Она поможет…

Объяснять не надо было. Орели, та, которой она молилась так неистово. Покровительница одержимых.

— Нин-ани Орели-куг… [38] К госпоже моей святой Орели… — прошептал Лоренц.

«Доспех мага» рассыпался серебристыми искрами. Тьма, из которой состояли щупальца Бетрезена, тут же прожгла форменный камзол. Кожа пошла волдырями. Звонкий девичий голос раздался в его голове, он менялся, то становясь рычанием демона, то низким величественным контральто, то все три сплетались в дикий, но гармоничный хор.

/ Наконец-то! Я боялась, что вы не додумаетесь! Но есть закон, его не изменить, если просишь кого-то о помощи, то надо назвать все его имена…/

— …Нин-ни Инанна Энлиль-гим нам тар-тар-ре… [39] …владычице страха Инанне, что судьбы подобно Энлилю вершит… — во весь голос сказал Лоренц. Он с трудом сопротивлялся, цеплялся за обломки. Вильгельм тащил его на себя, и они вдвоем скользили по полу под пристальными взглядами судьи, успевавшего записывать происходящее пером на бумаге, удовлетворенной физиономией инквизитора и откровенно испуганным усатым генералом Ранненкампфом.

/ Ты же понимаешь, это не все. Кинжал показывал тебе все мои обличья. Глупая маленькая Асанте, она никогда не произносила последнего, боялась, что это уловки Бетрезена…/

— …ама — гиг Тиамат гу му-ра-н-де! [40] …матери тьмы Тиамат голос свой обращаю! - уже во все горло прокричал Лоренц, теряя сознание от боли.

Лоренц потерял сознание от боли. Вильгельм оторопело отошел в сторону, когда пространство перед ним раскололось и из разлома вышла Она. Облик ее менялся, как и голос. Маленькая хрупкая девочка бистаа, с треугольными звериными ушами на макушке и пушистым хвостом в простом сарафане из серой ткани, высокая чопорная женщина в черной тунике с каре коротких волос и чудовищная демонесса, серокожая, с когтями — лезвиями на концах пальцев. В грудь ее была проломлена, на месте сердца горело зеленое пламя. Они перетекали друг в друга с каждым шагом. Орели нежно провела рукой по щеке застывшего Вильгельма, и один из когтей Тиамат оставил на лице тонкий порез.