Иван Калина - Ворота Лешего

Там обнаружилось много чего. У Насти каждый день был плотно расписан. Надо же. А Макс никогда не считал ее работу чем-то серьезным. Чего там делов – написать статейку про зеленых человечков? Даже подозревал, что большее количество времени она проводит, сплетничая за чаем с коллегами, или просто сидит в кафешках с чашкой кофе, развлекаясь наблюдением за городом (даже не в социальных сетях). А вот надо же как. Пчелка ты моя трудолюбивая. В ежедневнике Макс нашел и письмо, вложенное между страницами. Письмо было из деревни Савельево от некой Елизаветы Бурдюковой. Макс открыл в телефоне навигатор, нашел эту самую деревню, все сходилось. Савельево – где-то в минутах сорока пути от города.

Он сунул ежедневник сзади за ремень, как суют пистолет в американских кино и вышел в утреннюю темноту города. Солнце вот-вот встанет. Пока едет – успеет проснуться эта Елизавета Бурдюкова. Действие таблетки стало проходить, и голова снова заболела. Боль молотком застучала по вискам. Макс, морщась, сел в машину, сунул ключ в замок зажигания, и тут на него накатила волна тошноты, голову закружило как на каруселях. Макс выпрямился на сиденье, наивно полагая, что так состояние улучшится. Он, не мигая, глядел перед собой, стараясь прогнать наваждение. Ему казалось, что симптомы того непонятного состояния, когда он потерял сознание ночью, в собственной кухне, снова повторяются. Нет, только не это, – с ужасом подумал Макс. Новый приступ боли, еще сильнее, чем накануне утром, буквально скрутил его. В голове стучало, пол уходил из-под ног, в ушах звенело. На этот раз слов не было, но зато пришел страх, что он так и умрет в машине от кровоизлияния в мозг, и никто не догадается, что человек уткнулся лицом в руль не потому что напился, а от невыносимой боли. Чувство самосохранения подсказывало ему, что нужно немедленно выбраться из машины и как-то дать людям знать о себе. Макс попытался двинуться с места, но все тело было тяжелым и неповоротливым.

– Помогите, – крикнул Макс, но услышал только тихий всхлип.

Вот попался! Машина словно стала для него ловушкой. Макс старался прогнать панику и сосредоточиться. Необходимо что-то придумать. Надо двигаться, во что бы то ни стало – другого выхода нет. «Давай, давай, – мысленно уговаривал он себя, заставляя непослушные пальцы нажать на ручку двери. Как смешно: такое обычное движение, а стоит больших усилий. «Открывайся, открывайся», – подгонял себя Макс. Бум, бум – грохотало в голове. Терпеть было просто невозможно. Только не захнычь, – уговаривал себя Макс. Дверь наконец-то поддалась человеческому упорству и открылась. Макс, навалившись на нее всем своим весом, выпал из машины с глухим шлепаньем, как новорожденный теленок из коровьей утробы и в это время в голове как будто произошел взрыв.

В глаз ударил яркий луч света. Макс судорожно дернулся и открыл глаза. Прямо перед ним сидел неизвестный мужчина и светил ему прямо в зрачок небольшим фонариком. Первым желанием Макса было убрать от себя этот бьющий свет. Он оттолкнул руку с фонариком. Мужчина оказался доктором. Увидев, что больной пришел в себя, улыбнулся и выключил свой прибор. Макс повел глазами по сторонам, соображая, где он, и что с ним случилось. Он находился на улице, лежал возле своей машины. Сочувствующие голоса нахлынули, как звуки прибывающего поезда, и Макс увидел вокруг себя толпу любопытных зевак. Кто-то радостно констатировал: «Пришел в себя». Макс попытался сесть, но врач его остановил: «Не так быстро. Мы сейчас положим вас на носилки». Две пары рук потянулось к нему, собираясь выполнить угрозу доктора.

– Мне нельзя в больницу, – возроптал Макс, сопротивляясь рукам, насколько позволяла его больная голова.

– Вам нужно пройти полное обследование, – настаивал врач.

– Что со мной?

– Точно не могу сказать. Я не рентген. Но по вашим симптомам может быть все что угодно: от сотрясения, до опухоли мозга.

Максу стало не по себе. Этого еще не хватало. Тем не менее, ложиться в больницу он не собирался. А Настю кто вместо него будет искать? Макс снова попытался сесть, но боль заставила его сморщиться.

– Я отказываюсь от госпитализации, – простонал он, – потом… возможно…

– Вы не понимаете, – настаивал врач, – с мозгом нельзя шутить.

– Да в порядке я. Просто болит голова. Дайте мне обезболивающее, и я поеду дальше.

– Я не могу отпустить вас, вы не в себе, вам нужна срочная госпитализация, – заартачился доктор.

Макс схватил его за отвороты халата и зашипел прямо в лицо: «Сейчас вам понадобится госпитализация! Сказал же: в больницу не лягу. Это мое право. Подпишу любые бумажки».

Доктор с обиженным видом открыл свой чемоданчик, доставая шприц и ампулу с лекарством. На этот раз молча. Народ вокруг заволновался – им не понравилось поведение человека, которому пытались спасти жизнь, но Макс и на них рявкнул: «А вы расходитесь. Цирк закончился». И уже тише добавил: «Спасибо тому, кто скорую вызвал».

Уже по дороге в Савельево Макс размышлял над словами доктора. Голова, благодаря обезболиванию, просветлела и могла здраво соображать. Он пытался связать все ниточки в одну логическую цепь: возможно, доктор был отчасти прав. Где же он мог получить сотрясение? Он нигде не падал. Если считать за версию, что он ударился, когда, не помня себя от боли, выпал из машины, то тут была несостыковка. Проблемы с головой начались у него задолго до этого. А если быть точнее, то вчера утром. И тут Макса осенило: удар, действительно, был. Но не снаружи, а от внутреннего взрыва под черепной коробкой. Ерунда какая-то. Получается, что он получил сотрясение мозга от непонятных голосов в голове. Главное, никому об этом не рассказывать. А в первую очередь – Насте, которую он очень скоро найдет. Макс верил в это. По крайней мере, заставлял себя верить. Сколько же у него накопилось секретов, пока ее не было.

Елизавета Бурдюкова доила корову, когда услышала стук в дверь сарая. Кто-то вошел в калитку, видимо, побывал дома и, никого не найдя, прошел на задний двор. Кто это такой нетерпеливый?

– Елизавета Андреевна, вы здесь? – Позвал голос.

В дверь заглянул молодой человек, не особо примечательной интеллигентской наружности, но вполне симпатичный. Елизавета видела его впервые. Он не заметил ее за коровой, снова пропал.

– Эй, – крикнула она. – Если надо чего, жди на дворе. Скоро управлюсь.

Елизавета продолжала доить, дергая за тугие соски коровы, и все больше хмурилась – не нравилось ей последнее время участившееся к ее персоне внимание. А что делать? Ладно, хоть милиция перестала ходить. Толку-то от нее было…

Макс стоял во дворе, на дорожке из кирпичей, когда-то давно любовно выложенной, а теперь почти полностью провалившейся в землю. Он оглядывался вокруг, ковыряя носком ботинка один из кирпичей. Такое впечатление, что здесь раньше жили хорошо, ухаживали, строили, надстраивали. Потом все пришло в упадок, обветшало, и только в последний год снова начали приводить в порядок – то там, то здесь были заменены сгнившие доски, крыша дома была новая, перекрытая, какой-то сарай начали разбирать, складывая доски в одну аккуратную кучу… Зачем он все это рассматривает? И почему он не вытащил эту тетку из-под коровы, а ждет тут уже давно – на улице близко к нолю, ноги стали подмерзать. Где его Настя? Он надеялся, что где-то в тепле. Боже, пусть она будет в тепле.