Вадим Тимошин - Слезы ангела мести

Таксист остановил машину и буркнул что-то нечленораздельное. Я решил не переспрашивать и сунул ему в руку бумажку в пятьдесят кредитов. Лицо таксиста расплылось в улыбке, и я понял, что неплохо сам себя нагрел. Да и что теперь, не вырывать же деньги из рук этого хитрюги.

Я снова обнялся с морозным воздухом, давившим тяжелой серой подушкой на случайных прохожих, что шёл, поеживаясь, по Гудвин-авеню. Впрочем, через несколько мгновений может стать жарко. Очень жарко. Я хорошо помнил мой последний визит к Винни. Тогда его вышибала отделал меня так, что ни одна барышня не смотрела на мою физиономию около двух недель. Черные жутко не любили, когда к ним наведывались гости другого цвета. Это отдавало так называемым «обратным расизмом», явлением, получившим пик развития ещё до запрета сотовой связи и интернета. Я очень хорошо понимаю таких людей. Когда к тебе веками относятся как к собаке, в конце концов, ты кого-нибудь загрызешь. А если вдруг случится так, что собаки станут выше человеческого рода, не надо быть провидцем, чтобы сказать, как страшна будет их месть. Маленьким городам, вроде нашего, повезло, если так можно выразиться. Нас «черная чума», как назвали этот бунт масс-медиа до того, как тоже «поменяли цвет», миновала. Но в мегаполисах белый человек был уподоблен бесправной скотине, могущей рассчитывать лишь на грязную работу, либо на службу в полиции до первой пули в голову.

– Эй, приятель, здесь таким, как ты, не рады, – с угрозой в голосе произнес вышибала – не тот, что надрал мне тогда задницу, но тоже здоровый детина – и несильно толкнул меня огромной ладонью в грудь. Я опустил глаза, внимательно рассмотрел то место на своём потрепанном пальто, до которого вышибала посмел дотронуться и тихо сказал:

– Не следует тебе трогать мою одежку, братец.

– Чего? – детина ещё раз толкнул меня, уже сильнее, так что я едва не улетел за порог заведения. – Ты чего там промямлил?

– Я сказал, лапы убрал свои, пока ещё можешь ими шевелить! – процедил я, глядя прямо в маленькие черные глазки вышибалы. Впрочем, на него это никакого впечатления не произвело.

– Гляди, какой сукин сын, – он снова распустил свои руки, теперь беззвучный полет лапищи можно было с натяжкой назвать ударом. С натяжкой для комплекции вышибалы, конечно. Но не для меня, повергнутого этим ударом в нокаут. – Ведь какой сукин сын, а? Чтоб я тебя больше здесь не… А-а-а!

Здоровяк вскрикнул и с удивлением уставился на свою простреленную насквозь пятерню. Держу пари, он считал, что его цвета угольной пыли кожу не может пробить ни одна отлитая в мире пуля. Я воспользовался замешательством детины и, взяв разбег, подпрыгнул и ударил ногой в его грудь. Это был мой единственный шанс выкроить себе ещё пару минут жизни, и – хвала небесам! – у меня получилось. Вышибала опрокинулся на спину и задрыгал конечностями, словно грузный жук. Я перепрыгнул через него и снова оказался в забегаловке. Под прицелом семи разнокалиберных пушек посетителей. Видимо, их задело слово «братец», ибо моя скромная кандидатура была недостойна родства с чернокожими.

– Так, ребята, – я нацелил «Беретту» на ближайшего ко мне подонка. – У меня осталось девятнадцать патронов, а вас тут семеро. Вопрос задачи: сколько у меня останется патронов после того, как я вас всех тут положу?

– Восемнадцать, – послышалось сзади. – Потому что ещё один выстрел – и я сверну твою чёртову шею. Ибо сказано в Писании: «Взявшие меч, мечом погибнут».

Мне был знаком обладатель этого голоса. Именно он в своё время помог мне залечь на время, пока не утих один скандальчик вокруг моего имени. Винсент Шелби. Выбежал через черный ход и зашёл с тыла. Совсем не по-библейски.

– Винни, – я повернулся к Шелби и широко улыбнулся. – Как я рад тебя видеть! Слушай, почему бы тебе не научить свою шавку лаять только на тех, кого нужно? Меня уже второй раз хотят покалечить в твоём светлом доме!

– Зачем пришёл? – Маленький Винни, похоже, всерьёз обиделся на меня из-за своего мордоворота. Не спорю, теперь от вышибалы проку будет мало, пока не заживет его медвежья лапа. А это значит, придется суетиться, искать кого-то ему на подмену. Лишние хлопоты. Впрочем, Винни заслужил их вполне, не удосужившись разъяснить своему цепному псу, кого к хозяину можно пускать без вопросов.

– Мне нужно поговорить с парнем, которого ты прячешь. С Чарли Блэквудом.

– Только если ты отдашь мне свою пушку и пойдешь с одним лишь мечом духовным, который есть Слово Божье, – Шелби подставил ладонь, точь-в-точь как попрошайка в районе трущоб. – В противном случае, мистер Гомес, мне придется дать вам коленом под зад.

– Хорошо, – я протянул Винни свой пистолет. – Надеюсь, Блэквуду ты поставил такой же ультиматум, прежде, чем пустить в своё убежище.

– Нет, – покачал головой Шелби. – Но у него нет привычки стрелять безо всякой причины. Ступай, дорогу ты знаешь. А я пока объясню этому болвану, – он махнул рукой в сторону всё так же корчившегося на снегу вышибалы, – несколько правил этикета.

Я очень хорошо помнил подвал забегаловки Маленького Винни. В один далеко не прекрасный день, когда семья Сангинетти объявила меня своим личным врагом, я спустился сюда, имея при себе лишь «Беретту» да тяжелую от отчаянья душу. Даже чертям невдомек, чем мне тогда довелось питаться, что пить и как истязал мои несчастные легкие мокрый кислый воздух, которым мне пришлось дышать около трех месяцев, пока ребята Фрэнки не уложили всю садистскую семейку в братскую могилу. Бенедикт, конечно, был далек от мафиозных кланов, насколько мне было известно, но вряд ли его навязчивое желание сделать Блэквуда невестой какого-нибудь бизона за колючей проволокой иссякнет в ближайшие пару месяцев. Так что парню придется провести в этой норе значительное время, хотя вряд ли такая участь хуже червей в сырой могиле.

Когда я скрипнул дверью, чей вес едва выдерживали толстые ржавые петли, Блэквуд скорчился на полу на пожелтевшем от влаги матрасе, источавшем омерзительный запах. Я не мог понять, спал он, или же просто размышлял о том, какая же всё-таки стерва судьба, и потому пошел к нему осторожно, стараясь не особенно шуметь.

– Ползи, ползи, змея, посмотрим, насколько быстрее тебя пуля! – неожиданно громко сказал Блэквуд, и тотчас я увидел дуло нацеленного на меня «Магнума». Пушки, к которой я когда-то был неравнодушен, и у Фрейда этому найдется объяснение, уж поверьте. Но потом верх над столь болезненной любовью взяла практичность, ибо магазин «Беретты» позволял отправить к праотцам больше всякой мрази.

– Я пришёл только поговорить, – как можно более дружелюбным тоном произнес я, подняв над головой руки. – И оружия у меня нет.

– Молва гласит, что Майк Гомес не треплет языком, вместо него говорит его пистолет, – послышался противный смешок. – Хочешь сказать, что мир заполняют лжецы?