Евгений Дембский - Та сторона мира

Входя в квартиру, я услышал телефонный звонок. Звонил адвокат Миллермана, чтобы спросить, знаю ли я, что завтра похороны Джорджа. Я вежливо выслушал, поблагодарил за высказанную готовность заняться от моего имени наследством, положил трубку и пошел в комнату, но сразу же вернулся и набрал номер Пимы. Никто не отвечал, так что я принял душ, а затем настроил телефон так, чтобы он звонил ей каждые пятнадцать минут, и уселся с банкой пива над вырезками, из которых позаимствовал представленные Вуди отрывки. Основательно проглядев их, я отбросил всяческие эмоции и обдумал еще раз все с самого начала, но никаких новых мыслей у меня так и не появилось.

После третьей банки я включил телевизор и сменил настройку телефона. Теперь он звонил в квартире Пимы каждые пять минут. Прождав десять таких звонков, я достал из ящика плоский, как бумажник, восьмизарядный «биффакс-33» и вышел.

На этот раз поездка действительно заняла у меня двадцать пять минут, я проехал мимо дома Пимы и остановился сразу за углом первой поперечной улицы. Не доходя до сада перед ее домом, я перепрыгнул через низкий забор соседнего дома и лишь оттуда, возле стеклянной стены между гостиной и садом, перебрался на ее участок. Комнату не слишком ярко освещали несколько ламп. Телевизор был включен, но без звука, а стеклянная плоскость убрана в стену. Я вошел и посмотрел на «цербера». Он стоял неподвижно, так что я отпустил пряжку и огляделся по сторонам. Кроме почти полного стакана и пустой пачки от «Плеерсов», ничто не нарушало идеального порядка в помещении, словно здесь никто не жил, а лишь заходил выпить. Я заглянул на кухню — там царила точно такая же идеальная чистота — и пошел наверх. Из-под одной двери виднелась тонкая полоска света, я подошел и приложил к ней ухо. Не услышав ни единого звука, я толкнул дверь и вошел.

Это была спальня Пимы, и там уже не было такого порядка, как в гостиной и кухне, а причиной тому была сама хозяйка. Она лежала на кровати, совершенно голая, разбросав руки, чуть подогнув левую ногу и касаясь маленькой ступней колена другой ноги. Казалось, будто она напилась до потери сознания и заснула, и мне очень бы хотелось, чтобы именно так и было, но целое ведро крови, разлитой по полу и кровати, и висевшая на волоске голова не оставляли никакого сомнения относительно состояния Пимы Гордениус. Я подошел ближе, стараясь не вляпаться в какую-нибудь из луж, и дотронулся до тела. Рука была холодной, но еще не окоченела. Я обвел взглядом комнату, а потом, больше ни на что уже не глядя, вышел.

Я бегло осмотрел гостиную и кухню. У меня не было никаких иллюзий относительно того, что я найду то, что должна была показать мне Пима; идеальный порядок означал, что она либо не успела это спрятать, или же этого вообще не было у нее дома, так что искать было нечего. Я подошел к входной двери, локтем ударил по выключателю, взялся через платок за ручку, отпустил ее и, шагнув назад, постучал ногой, по корпусу «цербера», а потом толкнул его плечом. Это была пустая труба непонятного назначения, может быть, подставка для цветов, но никоим образом не охранный автомат. Я присел на корточки и немного подумал, потом встал и открыл дверь. Снаружи было темно и тихо; я быстро пробежал в калитку. Улица была пуста, но я не выпускал рукоятки «биффакса», пока не сел в машину. Когда я ехал в сторону города, в наступающих сумерках мне показалось, будто что-то мчится перед моим автомобилем.

Это не могло быть не чем иным, как обгоняющей меня смертью.

У первого указателя с надписью «Мотобар-Комнаты-Отдых» я свернул и, проехав еще несколько метров, остановился у небольшого отеля. Выпив в баре подряд четыре «фиты», я снял комнату и, велев разбудить меня через два часа, сразу же провалился в сон, словно в густой туман. Проснулся я легко и, лишь стоя под горячим душем, вспомнил дом на узкой цветущей улочке и его хозяйку. Вытершись бумажным полотенцем, я спустился вниз, расплатился за комнату и еще раз зашел в бар. С трудом проглотив предлагавшиеся в качестве завтрака два безвкусных, как марля, сандвича и кофе, цветом и вкусом напоминавший помои из старой, ржавой цистерны, я вышел на стоянку. Мой «бастаад» был там единственным автомобилем. Чувствуя себя мишенью, я быстро вскочил внутрь, выехал со стоянки и сразу же за поворотом остановился. Никто, однако, за мной не ехал, я заблокировал двери и связался с компом. Тот реагировал странно медленно, словно я его разбудил, в конце концов я вошел в федеральную сеть и сразу же получил адрес матери Питера Гордениуса. Других родственников Питера и Пимы компьютер не нашел.

До Фоксфилда было пятьсот километров с лишним, я выехал на нужное шоссе и достал из-под кресла тонкий стержень, который позволял мне включиться в движение по самой быстрой полосе, зарезервированной только для автомобилей спецслужб. Вставив отмычку в гнездо навигатора, я стал ждать подтверждения. Какое-то время мне еще пришлось вести машину самому, пока не зажегся желтый сигнал, и я убрал руки с руля. Нажав на педаль газа, на скорости сто в час я вдавил клавишу фиксатора.

Я откинулся на спинку кресла. Меня мучило ощущение потраченных впустую двух часов, но тогда я еще понятия не имел, с какой стороны подойти к делу Гордениуса. Впрочем, и теперь я не мог пожаловаться на избыток идей. Я думал об этом достаточно долго, пока тихий шум двигателя и шелест наматывающегося на колеса шоссе не усыпили меня, и лишь сигнал навигатора прервал неглубокий сон.

Я выключил навигатор, когда на дорожном указателе мелькнули буквы, сложившиеся в надпись: «Фоксфилд 38», и свернул на плавный съезд с автострады. Было четыре утра. До дома миссис Гордениус я доехал в половине пятого.

Небольшой двухэтажный домик был темен, как и все дома на улице. Я собирался подождать до рассвета, но выскочил из машины значительно раньше. В ночной тишине раздался телефонный звонок и звенел довольно долго, пока в одном из окон наверху не вспыхнул свет. Я быстро выскользнул из машины и, перепрыгнув через низкую ажурную ограду, на бегу сунул в ухо маленький, но мощный микрофон. Впрочем, может, и зря, так как окно спальни миссис Гордениус было открыто.

— Алло? — услышал я высокий старческий голос. — Кто? Пима? — У меня по спине пробежали мурашки. — Что мне делать?.. Я вовсе не кричу… Хорошо… — Она долго слушала, не прерывая собеседника. Я внимательно огляделся по сторонам, сжимая рукоятку «биффакса». Становилось все более очевидным, что кто-то намеревается стереть фамилию Гордениус из списка живых граждан Соединенных Штатов. — Боже… Дитя мое, что же ты будешь теперь… да, понимаю, конечно… Но почему… Хорошо… Но… Подожди, сейчас запишу… Как это не записывать? Не запомню, дитя мое, с моей-то памятью… Бож-же… да… да… да… Так… Хорошо… Осторожнее… — Я услышал звук положенной трубки и рыдания и, спрятав пистолет, позвонил в дверь. Десять секунд спустя послышались тихие шаги; я отступил так, чтобы меня было видно в глазок.