Рустам Ниязов - Шесть признаков вторжения

Предупреждение:

Все события и имена героев вымышлены, любые совпадения c реальными персонажами случайны, в тексте есть нецензурные выражения.

Улица Шевченко в это утро была хороша как никогда. На участке пересечения с улицей Фурманова она становилась заметно шире, здесь было шумно и ничто не предвещало никакой беды.

Сергей смотрел на расцветающую зелень из окна своего «Субару», видел пыльные накаты на бетонных бортиках, прохожих, идущих в сторону центра. И никак не мог смириться с мыслью, что вся эта жизненная сутолока кем-то перечеркнута, как мы перечеркиваем в книжке неправильную запись. С чьей-то точки зрения, все это неправильно, и мы неправильные и нас всех надо удалить.

Именно так сказал ему вон тот человек, который сейчас подошел к уличной лавочке и тычет пальцем на полку с фруктами, а другой рукой лезет в задний карман джинсов за бумажником. Это родной его брат Михаил, учитель физики. Он разбудил Сергея ранним звонком и рассказал про нечто очень странное, что заставляет его теперь смотреть на эту улицу, как на музейный экспонат давно сгинувших под вулканическим пеплом Помпей.

Сделал это спокойно, как будто готовился к этому всю свою жизнь. Еще более странно, что Сергей поверил ему. Точнее, не то чтобы сразу поверил, а просто принял его предположение, как вполне возможное. В таких случаях говорят «принял на веру».

Думая обо всем этом, он мрачно нависает над рулем и барабанит пальцами по пластиковой оплетке. Включает дворники и после нескольких «швырк-швырк» солнце за стеклом разом расцветает, играя тонкими, как паутина дорожками на стекле.

Наблюдая, как Мишка неуклюже достает бумажник и расплачивается с продавщицей, Сергей вдруг стал размышлять о том, какие они с ним разные. Он и раньше об этом думал, но как-то вскользь, не делая для себя никаких выводов. Общеизвестно, что родственники всегда расходятся в «калибре», но расхождение почему-то особенно заметно у мужчин. Два брата — это разные миры, разные вселенные, два совершенно разных биологических существа, которые, тем не менее, вышли из одного материнского лона. В первом классе, к примеру, Мишка мог любой текст из азбуки написать на трех языках. А Сережка, в том же возрасте, соорудил первый свой самострел и чуть не покалечил одноклассника, серьезно повредив ему глаз.

Но сейчас, сидя под весенним солнцем, Сергей вдруг понял, что смотрит на старшего брата совсем другими глазами. В какой-то момент они просто поменялись ролями. Страна, в которой Михаил мог быть успешным со своими принципами и самодисциплиной, давно исчезла. Люди остались, а среда их обитания изменилась до неузнаваемости.

Сергей выключил дворники и отогнал от себя внезапно нахлынувшие воспоминания. Михаил уже купил фрукты и побежал через дорогу. Он высок ростом, за метр восемьдесят, и посадка в машину для него всегда процедура мучительная. Его старый «шевроле» уже год как стоит на приколе, а денег на починку как не было, так и нет.

Медленно, чтобы не задеть припаркованные машины, Сергей выруливает на проспект. За окном клубится пыль, она просачивается в приоткрытые окна вместе со всем этим весенним грохотом и гомоном.

— Как у тебя на работе? — спрашивает старший.

В ответ Сергей неопределенно пожимает плечами, не зная, что сказать. Говорить не хочется, особенно, когда шумно в салоне.

— Ясно, — заключает Миша. — Значит ты теперь замредактора?

— Да.

— Как и рассчитывал — по экономике и финансам?

— Да.

Они выезжают на проспект Достука, бывший Ленина, и поднимаются наверх. Солнце мельтешит сквозь деревья, и нет на душе никакого ощущения конца света. «Врешь, врешь! — думает Сергей, мысленно вступая в спор с братом. — Врешь, чертяка бородатый!»

— Заезжай со стороны речки, там дорогу уже открыли, — советует брат, шурша пакетами.

— Что купил?

— Да бананы-яблоки, — отмахивается он. — Витамины для детишек.

Его дом стоит в глубине переулка, среди разбитых временем лачуг. Некоторые из них давно перешли в руки скупщиков, и риэлтеры спят и видят, как отдадут целый район под элитные застройки. А пока лучше не зевать, а то влетишь в яму. В этих местах асфальт давно умер, под колесами хрустят лишь его останки.

Из калитки выглядывает чья-то светловолосая голова. Старший сын Петр открывает им дверь, и они входят в дом. Сергей берет с собой заранее припасенный пакет с гостинцами для племянников и вручает Петру упаковку с карамельками без сахара, остальное кладет на подоконник, для его сестры.

Жена Мишки сидит на кухне и завтракает. На ней узкое черное платье. Она всегда предпочитает облегающее и черное.

— Привет, Мина.

— Привет, Сережа! — она откладывает в сторону вилку, лицо ее печально. Да и как может быть веселым лицо женщины, если она считает, что ее муж сошел с ума.

— Твой муж сошел с ума, ты знаешь об этом? — пытается шутить Сергей, вяло улыбаясь.

— Да, знаю. Завтракать будешь?

— Буду, если можно.

Он присаживается, и Мина ставит перед ним большую белую тарелку. Есть ему не хотелось, если честно. К тому же завтракал он обычно в «Променаде». Но, зная, как неприятен гость, отказывающейся от еды, всегда кушал, что ни положат на блюдо.

— Как дела на работе? — спрашивает она, направляясь к плите.

— Поздравь, меня повысили.

— Да ты что?! И кто ты теперь?

— Замредактора.

Мина всплескивает руками. Михаил иронично кривит губы:

— Как солидно звучит!

— А ты помалкивай, физик ты наш! — рычит на него Мина.

— Молчу. Но все-таки…

— Молчи! — и она смотрит на него своим фирменным взглядом исподлобья, полным упрека и общего жизненного разочарования. — Позволь своему брату спокойно позавтракать.

Сергей обычно не вмешивается в процесс общения между супругами. Ест себе блины да помалкивает. Тут же прибегает Петр с откусанным бананом в одной руке и с пакетиком карамелек в другой. Он явно собирается залезть к дяде на коленки, но мать решительно отгоняет его.

После завтрака они направляются в спальню, к рабочему столу, чтобы заняться тем, ради чего, собственно, и затевалась вся утренняя встреча. По пути, племянник успевает всучить Сергею огромное надкусанное яблоко, тайно добытое из холодильника. Мина снова перехватывает сорванца и уводит на кухню, оставляя мужчин одних.

Темой столь экстренного разговора была порядком забытая, но в свое время нашумевшая статья «Шесть признаков вторжения», написанная неким Михаилом Сергеевичем Горбаткиным. Был такой физик, по совместительству — массовик-затейник, преподавал в Политехническом институте, в городе Бишкеке. Происходило все это в году так восемьдесят девятом, не позже. Город тогда назывался Фрунзе, страной все еще правил Усубалиев, а с полок магазинов уже давно стали пропадать самые обычные, казалось, и непреходящие вещи: сигареты, мужские носки, зубная паста. Всего год оставался до суетного девяностого, за которым пошли выборы первого президента, а в кинотеатрах начали крутить фильм «Анекдоты», где Ленин писает в больничную утку.