Зиновий Юрьев - Иск

— Эркондишен…

— Не выношу. Впрочем, ради вас я постараюсь курить поменьше.

— Спасибо, мисс Фэджин.

— Приходите завтра, милочка, я покажу вам, что делать. Ну-с, платить мы вам пока сможем… сто в неделю. Надеюсь, вас это устроит?

— Спасибо, мисс Фэджин. Я очень тронута. Но…

— Что, милочка?

— У вас есть сейчас какие-нибудь другие дела в больнице?

— Дела? — демонически рассмеялась старшая сестра. — У меня — и дела? Что-что — а это у меня есть. А почему вы спрашиваете?

— Мне хочется, чтобы вы ушли хотя бы на десять минут…

— Боюсь, милочка, что, если я выйду отсюда на минуту, раньше чем через час мне не вернуться. А почему вы хотите, чтобы я вышла?

— Я бы проветрила комнату и выкинула окурки. — Луиза поймала внимательный взгляд старшей сестры и торопливо добавила: — Мы не будем считать это за работу. Просто…

— Что «просто»?

— Мне хотелось бы… чтобы вы дышали не одним только дымом… Простите, — добавила Луиза, видя, как мисс Фэджин нахмурилась.

— Анни, милочка моя, вам этого действительно хочется?

— А для чего мне обманывать вас?

— Гм… логично. Просто это странно, когда кто-то пытается заботиться о тебе. Очень странно. Какое-то нелепое ощущение. А вы уверены, что я не заподозрю вас в заговоре?

— В заговоре?

— Против меня. О, вы и представить не можете, какие тут плетутся интриги. Дворец какого-нибудь магараджи показался бы детским садом.

— Я… Поверьте…

— Ладно, милочка, открывайте окно, выкидывайте окурки, я зайду за вами через пятнадцать минут, и мы спустимся вниз в кафетерий, выпьем по чашечке кофе. Если, конечно, никто не подослал вас отравить меня.

Голубовато-сизый дым протягивал в распахнутое окно толстые щупальца, и комната постепенно светлела. Луиза вытряхнула пепельницу на лист бумаги и сделала из нее аккуратный пакетик.

Забавное существо, подумала она о мисс Фэджин, а может, скорее не забавное, а трагическое. Если всю свою жизнь связать с подсчетом постельного белья, можно действительно закуривать себя насмерть и бояться интриг.

Какое счастье, что у нее есть Ники. Пусть такой, пусть другой, пусть за тысячу миль, но ее Ники. Ее опора, ее любовь. Господи, что я только не готова сделать ради него…

— Ого, основательно же вы, однако, выстудили комнату, милочка, — проворчала старшая сестра, подозрительно заглядывая в дверь. — Если вы собираетесь делать это регулярно…

— Не бойтесь, мисс Фэджин, — улыбнулась Луиза. — Только когда вас не будет.

Они шли в кафетерий, и старшая сестра кивала налево и направо, отвечая на почтительные приветствия.

— Знаете, Анни, сколько я уже на этих галерах?

— Лет десять?

— Десять! Двадцать два года! Когда я начала работать, профессор Трампелл был еще кавалером хоть куда, и все сестры млели, глядя на него. На редкость был привлекательный мужчина, знаете, такой стареющий лев, но лев, лев. — Мисс Фэджин улыбнулась светло и лукаво, и Луиза подумала, что старшая сестра, может быть, прослужила здесь двадцать два года именно из-за льва.

Льва, которого Ники теперь подозревает в страшной вещи. Но не надо сейчас ни о чем думать. Она уже внутри больницы, она уже сделала первый шаг, и теперь важно не торопиться и ничего не испортить.

Они пили кофе, и мисс Фэджин тараторила не умолкая:

— Вообще-то, наша клиника довольно дорогая. Большинство палат на одного или двух человек, но работы все равно невпроворот. Вы это увидите, милочка. К тому же поразительно капризные больные. И то не так, и постель не такая, и кормят не так, и телевизор не такой, и, конечно, лечат не так. А как их лечить, когда народ все в годах, не пациенты, а ходячие или лежачие медицинские энциклопедии. Помню, я начинала работать в муниципальной больнице, совсем другое дело. Больница была для бедных. Так пациенты даже умирали там с улыбкой, не веря своему счастью: попасть в бесплатную больницу…

К их столику подошла высокая, элегантная женщина.

— Привет, Дженни, — сказала она.

— Привет, Айлин, — ответила мисс Фэджин. — Это Анни, моя новая помощница. Анни, это мисс Ковальски, секретарь шефа.

Луиза встала, пожимая протянутую руку. Секретарь профессора Трампелла. Вот кто мог бы спокойно заглянуть в архив. Не торопиться. Один неверный шаг — и жизнь Ники будет в опасности.

— Ты не возражаешь, если я подсяду к вам? — спросила мисс Ковальски у старшей сестры. При этом она взглянула на Анни и едва заметно усмехнулась.

— Я давно уже никому не возражаю, — как-то странно сказала мисс Фэджин, и Луизе показалось, что обе женщины не слишком жалуют друг друга.

Через неделю она уже знала, что не ошиблась. Старшая сестра и секретарь профессора Трампелла были заклятыми врагами. Они ненавидели друг друга пылко и страстно, и вся больница с удовольствием следила за их молчаливой войной.

— Что ты хочешь, — просвещала ее хирургическая сестра Фанни, с которой она познакомилась в кафетерии, — твой Паровоз…

— Паровоз?

— Ну, так все зовут мисс Фэджин за ее сигареты. Говорят, она курит даже во сне, не просыпаясь. Так вот. Паровоз двадцать лет назад была, по слухам, в довольно близких отношениях с шефом. Говорят, она была недурна в то время. Сейчас и не подумаешь, что может найтись мужчина, который обратил бы внимание на нее, но двадцать лет — это двадцать лет. Тридцать и пятьдесят — большая разница.

— Фанни, мне тридцать лет, и ты заставляешь меня содрогаться от ужаса…

— И содрогайся. Но главное — не теряй зря время. Не успеешь оглянуться, сама будешь паровозом.

— Ты говоришь со мной, как старушка. Сколько тебе?

— О, я уже немолода, — засмеялась Фанни, — мне исполнилось на днях двадцать шесть лет.

— Почтенный возраст.

— Я хоть стараюсь не терять времени даром…

— Поучишь меня?

Фанни прищурилась и критически осмотрела Луизу:

— Сдается мне, Анни, дорогая, что особенно учить тебя нечему. — Они посмеялись.

— Так ты говоришь, что Паровоз и секретарь шефа…

— Это все знают. Паровоз до сих пор, наверное, считает, что шеф принадлежит ей, хотя он принадлежит уже на три четверти господу богу. Но она ненавидит эту надутую куклу Ковальски острой ненавистью. Ну, а та, естественно, отвечает ей взаимностью.

Через несколько дней, выходя после работы из больницы, Луиза столкнулась с секретарем шефа. Та приветливо улыбнулась ей:

— Ну как вам у нас нравится? Вы не торопитесь?

Боже, какая удача! Она часами ломала себе голову, думая, как бы заговорить с этой женщиной, а та сама обращается к ней. Не потому, конечно, что она вдруг вызвала ее симпатию. Наверное, в их войне каждая пешка на учете. И если у мисс Фэджин появилась новая помощница, то мисс Ковальски сочла своим священным долгом переманить ее в свой лагерь.