Сакс Ромер - Рука доктора Фу Манчи

Зарми опустила портьеру и стала перед ней. Она сняла мокрый плащ, который был на ней, когда я следовал за девушкой по пустоши, и теперь стояла передо мной с рассыпавшимися по плечам черными курчавыми волосами и с выражением циничного торжества на прекрасном злом лице. Огромные золотые кольца в ее ушах странно сверкали в свете электрических ламп. Сейчас Зарми была в одеянии, похожем на шелковую шаль, живописно обмотанную вокруг тела. Уперев руки в бедра, она стояла спиной к двери и дерзко смотрела то на сэра Бэлдвина, то на меня.

Мгновения молчания, последовавшие за появлением китайского доктора, до сих пор живы в моей памяти и будут жить в ней вечно. Только тяжелое дыхание Фу Манчи нарушало воцарившуюся в комнате тишину. Ни звука не доносилось снаружи, никто из присутствующих не произносил ни слова. Затем.

— Сэр Бэлдвин Фрэзер, — начал Фу Манчи своим не поддающимся описанию голосом — гортанным и с присвистом. — Моя служанка, привезшая вас сюда, обещала вам определенную плату за некоторые услуги. Вы получите ее вместе с моей глубокой личной благодарностью в придачу.

Доктор Фу Манчи с трудом повернулся к сэру Бэлдвину, и стало совершенно ясно, что одна половина его тела почти полностью парализована. Правая рука еще немного слушалась больного, ибо он по-прежнему сжимал тяжелую резную трость, но правая сторона его лица оставалась совершенно неподвижной, и редко приходилось мне видеть что-либо более ужасное, нежели это наполовину омертвевшее сатанинское лицо. Рот с тонкими губами открывался только с левой стороны — и мне, сидящему справа от доктора, профиль его представлялся профилем покойника.

Сэр Бэлдвин Фрэзер не произнес ни слова, но смотрел на Фу Манчи взглядом, полным нескрываемого ужаса.

Китайский доктор продолжал:

— Ваш опыт, сэр Бэлдвин, позволит вам быстро определить мой диагноз. Пуля прошедшая сквозь третью левую долю лобной кости и застрявшая в задней теменной извилине, явилась причиной гематомы правого полушария и афазии…

Каждое произнесенное слово давалось Фу Манчи с невероятным трудом. Крупные капли пота выступили у него на лбу, и я невольно восхищался железной волей этого человека, заставлявшего свой полупарализованный мозг выполнять свойственные ему функции. Казалось, он тщательно выбирал слова и чудовищным усилием воли заставлял частично омертвевший язык произносить их. Некоторые слоги доктор выговаривал не вполне внятно, но тем не менее достаточно отчетливо.

Это была демонстрация чистой Силы, единственная в своем роде и произведшая на меня неизгладимое впечатление.

— Операцию по извлечению пули из мозга, — продолжал доктор Фу Манчи, — я смог бы успешно провести сам на другом человеке. Я нахожусь в сложной ситуации, как вы, сэр Бэлдвин, и вы, доктор Петри, — он медленно и страшно повернул ко мне полумертвое лицо, — прекрасно понимаете. Неумело проведенная операция может повлечь за собой смерть пациента. Отказ же от хирургического вмешательства означает непроходящую гемиплегию или… — мутная пленка поднялась на мгновение с его зеленых глаз, и они страшно сверкнули, — или прогрессирующую идиотию! Любой из трех моих учеников с легкостью мог бы провести подобную операцию, но в данный момент все они находятся вне пределов досягаемости. Только один хирург в Англии в силах помочь мне, — И снова китаец медленно повернул голову. — И этот хирург вы, сэр Бэлдвин. Доктор Петри исполнит обязанности анестезиолога, и по завершении операции вы вернетесь домой разбогатевшими на оговоренную сумму. Я подготовился к операции и могу уверить вас: сердце у меня совершенно здоровое.

Хочу уведомить вас, доктор Петри, — Фу Манчи снова повернулся ко мне. — Мой организм приучен к опиуму. Примите это во внимание. Мистер Ли Кинг Су, выпускник Кантонского университета, будет ассистировать вам.

Доктор с трудом повернулся к Зарми. Девушка хлопнула в ладоши и отдернула портьеру в сторону. В операционную вошел китаец неопределенного возраста, с каменным лицом и в белом халате. Он сдержанно поклонился Фрэзеру и мне и спокойно занялся подготовкой перевязочных материалов.

— Сэр Бэлдвин Фрэзер, — сказал доктор Фу Манчи, предупреждая взрыв гнева со стороны хирурга, — ваш отказ продиктован недостаточным знанием окружающей обстановки. Вы находитесь в неизвестном вам месте, куда ни одна ниточка не сможет привести ваших друзей, в полной власти человека, то есть меня самого, для которого не существует никаких законов, кроме своего собственного. Фактически, сэр Бэлдвин, вы находитесь сейчас в Китае. А мы, китайцы, умеем добиваться послушания. Вы не откажетесь, ибо доктор Петри расскажет вам кое-что о моих проволочных жилетах и напильниках…

Лицо сэра Бэлдвина Фрэзера побледнело. Он не мог знать того, что знал я о «проволочных жилетах и напильниках», но, очевидно, часть моего ужаса передалась ему.

— Вы не откажетесь, — мягко продолжал Фу Манчи. — Я боюсь только того, что вы не справитесь с операцией. В этом случае даже мое милосердие не сможет спасти вас, поскольку, если вы потерпите неудачу, я окажусь не в состоянии вмешаться в ход событий. — Не сколько мгновений он молчал, пристально глядя на хирурга. — В пределах слышимости моего голоса отсюда, — с трудом просвистел доктор, — находятся мои люди, которые сдерут с вас кожу живьем в случае неудачного исхода операции и выбросят ваши освежеванные тела… — он сделал паузу, потряс одним дрожащим кулаком над головой, и голос его поднялся внезапно до исступленного вопля, — …крысам!.. Крысам!..

Пот катился градом по лицу сэра Бэлдвина. Ситуация казалась невероятной, ужасной: это был кошмар, ставший реальностью. Но я видел, что китайский доктор убедил сэра Бэлдвина, и согласия последнего не придется долго ждать.

— Вы, мой дорогой доктор, — произнес Фу Манчи, медленно и все с тем же невероятным усилием поворачиваясь ко мне, — тоже согласитесь…

В глубине души я не подверг его слова сомнению, ибо знал, что недостаточно отважен, чтобы выдержать страшные пытки, вызванные в моем воображении словами «мои проволочные жилеты и напильники».

— Если же вы все-таки решите немного поупрямиться, — добавил китаец, — вас попросит за меня другой человек.

Кровь застыла у меня в жилах от ужаса, когда Зарми во второй раз ударила в ладоши, отвела портьеру в сторону, и… в комнату втолкнули Карамани.

Затем в памяти моей наступил провал. Долгое время после того, как две мускулистые смуглые руки схватили Карамани за плечи и вновь увлекли в темноту дверного проема, мне продолжало казаться, что она по-прежнему стоит у двери в своем облегающем дорожном костюме, с разбросанными по плечам растрепанными волосами. Смертельная бледность покрывала ее прекрасное лицо, глаза девушки, великолепные, сияющие от ужаса глаза, смотрели прямо в мои…