Сакс Ромер - Возвращение доктора Фу Манчи

Беднягу Элтема мы поместили в больницу, чтобы там он залечил свои страшные раны. Его поразительная стойкость служила мне укором. Смит принял ряд мер, чтобы обезопасить раненого от новых происков доктора, и они были столь успешны, что эта злобная тварь, по-видимому, решила на время оставить всякие попытки покуситься на безопасность этого героического священника и переключила свое внимание на другое. На что именно, я расскажу позже.

Сумерки всегда вызывают недобрые предчувствия, ибо темнота зачастую союзница преступления. Однажды ночью, «в тот страшный час, когда могилы свое чрево открывают», рука доктора Фу Манчи потянулась за очередной жертвой. В это время я прощался с одним случайным пациентом.

— Доброй ночи, доктор Петри.

— Доброй ночи, мистер Форсайт, — ответил я и проводил своего гостя до двери. Тщательно заперев за ним, я выключил свет и поднялся к себе.

Мой пациент был старшим офицером судна Вест-Индской компании. В море он сильно поранил руку, получилось нагноение, и когда они пришвартовались, он буквально с трапа сразу бросился ко мне.

Итак, оказав ему помощь и отпустив с миром, я поднимался к себе. Часы в холле пробили час. В это время я почему-то подумал о том, что этот Форсайт мне кого-то напоминает. Дойдя до спальни, я с удивлением обнаружил, что там выключен свет.

— Смит! — позвал я.

— Подойдите сюда и смотрите! — ответила мне темнота. И тут я заметил силуэт моего старого друга в проеме раскрытого окна. Прекрасно его зная, я даже в темноте заметил по его напряженной позе, что он наблюдает за какими-то захватывающими событиями на улице.

Я подошел и спросил, что его так заинтересовало.

— Вот, обратите внимание на эту купу вязов вон там…

Он схватил меня за руку, и я почувствовал, что мне передается его волнение.

В том, как он произнес это, я почувствовал крайнюю степень возбуждения. Облокотившись на подоконник рядом с ним, я огляделся. Звезды сияли, царящее спокойствие ночи внушало благоговейный трепет. Лето напоминало тропики, и улица с ее пляшущими огнями выглядела в эту ночь совершенно необычно. Купы вязов внизу виделись чем-то сплошным и бесформенным.

Тем не менее мой друг излучал некий магнетизм тяжелого предчувствия, который заставлял не замечать красоты ночи. Она служила лишь напоминанием о том, что среди миллионов лондонцев затаился некий злой дух, само существование которого являлось для меня научной загадкой.

— Где ваш пациент? — бросил Смит.

Его резкий вопрос придал моим мыслям иное направление. Действительно, ничьи шаги не нарушали тишину. Черт побери, куда, в самом деле, мог деться мой пациент?

Я было высунулся из окна, но Смит тут же втянул меня обратно.

— Не высовывайтесь!

Я посмотрел на него с удивлением:

— Это еще почему?

— Сейчас скажу, Петри. Вы видели, как он уходил?

— Видел. Но я не могу понять, куда он делся. Может быть, задержался почему-либо у ворот?

— Похоже, — шепнул Смит, — там, под вязами, его заметили.

Его рука все сильнее сжимала мое плечо, по мере того, как росло возбуждение. Надо ли описывать мое удивление? Понемногу меня стала охватывать дрожь, потому что сдержанное напряжение и обострившаяся бдительность Смита могли означать только одно — близость Фу Манчи!

Одного этого слова было достаточно, чтобы я весь обратился в зрение и слух. Причем я умудрялся каким-то образом одновременно вслушиваться и в то, что происходило на улице, и в то, что могло произойти внутри дома. Сомнения, подозрения и всевозможные страхи обрушились на меня. Что понадобилось Форсайту у моих ворот? Насколько помню, я никогда его прежде не видел. И все же в облике его было что-то до боли знакомое. А что если его визит обусловлен каким-то заговором? Хотя… рана-то была настоящая. Так лихорадочно метались мои мысли при одном только воспоминании о Фу Манчи.

Найланд Смит буквально тисками сдавил мою руку.

— Снова там, Петри! — прошептал он. — Смотрите! Смотрите!

Его команда была совершенно не нужна. Мы практически одновременно заметили это поразительное… нет, скорее сверхъестественное явление. Из темноты под вязами, как из-под земли, вырвался колеблющийся голубоватый свет. Какое-то время он парил на одном месте, а затем начал подниматься. Подобно огненному видению, вернее, огненной ведьме, он поднимался все выше, выше и выше, пока не достиг, по моим прикидкам, футов двенадцати над землей. И там внезапно померк.

— Черт побери, Смит, что это могло быть?

— Не спрашивайте, Петри. Такое я уже видел дважды. Мы…

Внезапно он смолк. Внизу раздались быстрые шаги. Через плечо Смита я увидел, как Форсайт пересекает дорогу, перемахивает ограждение и продолжает свой путь по шоссе.

Смит вскочил.

— Мы должны его остановить! — вымолвил он хрипло.

Он выбежал из комнаты, и я услышал, как он кубарем скатился по лестнице, крича мне:

— На улицу через сад! Через боковой выход!

Я его догнал как раз в тот момент, когда он распахнул дверь чулана, через который мы, открыв еще одну дверь, выбежали в сад. Легкий запах цветущего табака был едва различим. Не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Я слышал, как впереди меня Смит поворачивает задвижку у ворот. Оставив их открытыми, мы выбежали на улицу.

— Мы не должны показывать, что вышли из вашего дома, — быстро объяснял Смит. — Я пройду по улице сотню ярдов, а затем поверну назад. Вы полминуты, не более, ждете, затем двинетесь в противоположном направлении и проделаете то же самое. Как только выйдете из-под света уличных фонарей, перемахивайте ограждения и бегите к вязам.

Он сунул мне в руки пистолет и исчез.

Пока он был рядом, говорил, приказывал, пока я видел перед собой его лицо, глаза со стальным блеском, для меня не было никого и ничего, кроме нашей общей цели. Но, оставшись наедине с самим собой, с пистолетом в руке в этом тихом и вполне респектабельном месте, я почувствовал какую-то нереальность происходящего.

Поразительно мы устроены. Повернув за угол, как было велено, я оказался в мире совершенно иных чувств и мыслей. Я уже думал не о докторе Фу Манчи, этом великом негодяе, мечтавшем о порабощении Китаем Европы и Америки, не о Найланде Смите, который встал поперек дороги зловещему китайцу, чтобы разрушить его планы, и даже не о Карамани, этой юной красавице рабыне — послушном орудии в руках Фу Манчи. Я размышлял о том, что подумает мой пациент, встретив меня в таком виде и с пистолетом в руке.

Как раз в этот момент я пересек шоссе и выскочил на пустырь, что был по правую руку. И пока бежал по направлению к вязам, не переставал сам себе удивляться, а также всему тому, что мы со Смитом затеяли. Уже в пятидесяти ярдах от вязов мне пришло в голову, что если Смит решил отсечь от них Форсайта, то мы безнадежно опоздали. По моим расчетам, он давно уже должен быть среди деревьев.