Мартин Скотт - Фракс и пляска смерти

— Да. Заместитель консула не забыл мне об этом сообщить.

— А вы тем не менее используете канувшие в историю полномочия вопреки ясно выраженной воли правительства.

На сей раз отпираться не имело смысла.

— Я полагал, что подобные действия оправданны.

— Насколько мне известно, одна из ваших попыток воспользоваться этой властью привела к покушению на вашу жизнь. Я не ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь.

— Можно было надеяться, что в дальнейшем это отвратит вас от подобных неразумных действий, — продолжал Калий, — но этого не произошло. Поймите — политика в нашем городе не является уделом таких людей, как вы. Должен вас еще раз предупредить. Ваш пост является чисто номинальным. Если в результате ваших действий у вас возникнут серьезные неприятности, на помощь правительства можете не рассчитывать.

С этими словами Калий выпустил меня из кареты. Возничий взялся за поводья, и экипаж тронулся с места. Интересно, какого рода наказание Калий имел в виду? Может быть, уже настало время паковать пожитки и мотать из города? Почему они не строят таверн в Тамлине? Мне страшно хотелось пива.

Свободного ландуса я так и не нашел, и весь длинный путь до центра города пришлось проделать пешком. Улицы, по которым я был вынужден шагать, не были вымощены, и скоро я стал задыхаться от пыли, проклиная консула и жару. Когда я находился где-то в середине бульвара Луны и Звезд, меня нагнал еще один экипаж. Похоже, открылся сезон охоты на Фракса. Причем охота шла в собственных экипажах.

Дверь кареты распахнулась, и меня поманила к себе Лисутарида. Интерьер был просто роскошным, но в карете изрядно воняло фазисом.

— Нашла меня с помощью заклинания? — поинтересовался я.

— Я полагала, ты раздобыл кулон.

— Ничего подобного! Консул подозревает, что ты его потеряла, — сообщил я и поведал ей о своей беседе с Калием.

Лисутарида страшно разволновалась и, как это ни странно, обеспокоила ее больше всего моя выдумка о любовных стихах.

— Неужели ничего более убедительного ты не смог придумать? — спросила она, изобразив на своем премилом личике кислую гримасу.

— У меня не было времени на раздумья. Да и не так уж это неправдоподобно. Некоторые маги время от времени ударяются в поэзию. Замужем ты никогда не была и вполне могла в кого-нибудь втюриться.

— Я начинаю думать, что Хормон Полуэльф был прав, говоря о тебе, — заметила волшебница.

— В чем же именно?

— Он был прав, называя тебя полоумным.

Судя по виду чародейки, она еще многое могла сказать по этому поводу, но, к моему счастью, над городом разнесся колокольный звон, возвещающий о послеполуденной молитве. Согласно закону, все граждане Турая должны были молиться три раза в день. Меньше всего мне хотелось в такую жару вставать на колени, но выбора не было. Поскольку закон запрещал оставаться на это время в экипажах, мы с Лисутаридой, пыхтя от злости, выползли из кареты и пополнили ряды тех несчастных, которые уже успели плюхнуться в пыль. Чародейка была особенно недовольна тем, что приходится пачкать свой роскошный наряд.

— Сдается мне, детектив, что я смогу добиться успеха только с помощью небес, — косясь на меня, прошептала Лисутарида, и по ее взгляду я понял, что волшебница начинает утрачивать веру в меня. Мы молились молча. Или скорее делали вид, что молились. Я кипел от негодования из-за того, что Хормон Полуэльф обозвал меня полоумным. Он, конечно, выдающийся чародей, но это не мешает ему быть полным придурком. Мои размышления прервал сигнал об окончании молитвы.

— Думаю, что мне придется сказать пару ласковых слов Хормону Полуэльфу, — обронил я, поднимаясь с колен.

— Ты поступишь очень неумно, если примешься оскорблять мага, — ответила Лисутарида.

— Неумно? Я что, по-твоему, побоюсь оскорбить этого остроухого шарлатана? Он будет не первым магом, которому я врежу по физиономии. Причем сделаю это так, что он даже заклинания выдавить не успеет.

Лисутарида запустила руку в сумку в поисках фазиса.

— Знай я, что ты такой вздорный, никогда бы тебя не наняла.

— Никакой я не вздорный. Мне просто не нравятся колдуны, которые смеют называть меня дебилом.

— Он употребил слово «полоумный».

— Тем более.

Мы влезли в экипаж и на большой скорости припустились по городу. Вздохнув еще раз по поводу моих ничтожных способностей, Лисутарида сообщила, что ей удалось установить местонахождение Сарины. Беспощадная скрывалась в одном из портовых пакгаузов.

— Кроме того, я выяснила, что в том направлении движется какой-то могущественный обладатель магической силы. Полагаю, это имеет какое-то отношение к кулону.

— Думаю, что ты права. Ты сумела установить, кто является обладателем этой силы?

— Нет, — печально покачала головой Лисутарида. — Его аура мне незнакома.

Мы быстро прокатили по бульвару и по мосту через реку. Кучер Лисутариды был мастером своего дела, и я не мог не восхищаться, видя, сколь умело он лавирует между ландусами и фургонами.

— Неужели Калий действительно думает, что я потеряла кулон?

— Точно не скажу. Он подозревает, что у тебя возникли какие-то серьезные неприятности. Больше консул ничего не знает. Но этого достаточно, чтобы наши правители забеспокоились. Ведь ты как-никак глава Гильдии чародеев.

— Во время бала консул наверняка попросит показать ему камень, — простонала волшебница.

— Не исключено — если я не окажусь там, чтобы придумать какой-нибудь отвлекающий маневр.

— Сомневаюсь, что тебе это удастся, — ответила Лисутарида, зажигая очередную палочку фазиса.

Всю оставшуюся часть пути я просидел молча. Лисутарида машинально продолжала стряхивать пыль со своего наряда. Одеяние волшебницы было столь же великолепно, как и ее радужная мантия. Властительница Небес — дама чрезвычайно богатая. Она унаследовала большое состояние от своего отца, весьма преуспевающего землевладельца. Папаша приумножил доходы, став сенатором, что для этих людей весьма типично. Надо сказать, что маги, происходящие из аристократических кругов, в Турае большая редкость. Дело в том, что чародейство в нашем городе считается ремеслом, а занятие любым ремеслом для знати неприемлемо. Но Лисутарида, которая была в семье младшенькой, получила возможность избирать свой путь самостоятельно, в то время как двух ее старших братьев специально готовили для того, чтобы занять место в высшем обществе. Ее отец был недоволен, когда она начала проявлять склонность к занятию магией, но поскольку два других отпрыска вполне оправдывали его надежды, он не запрещал дочери учиться магическому искусству.

В обычных обстоятельствах Лисутарида превратилась бы в заурядную волшебницу со скромными доходами, но оба ее брата погибли в последней оркской войне, оставив ее единственной наследницей громадного семейного состояния. С тех пор она играет в городе двойную роль, являясь, с одной стороны, членом высшего общества, а с другой — практикующей волшебницей. Несмотря на то что в Турае не любят никаких отступлений от традиций, громкого скандала столь двойственное положение Лисутариды не вызывало. Проявленная чародейкой во время войны отвага до сих пор защищала ее от критики, несмотря на то что чрезмерное увлечениие фазисом уже не было секретом. В «Достославной и правдивой хронике всех мировых событий» время от времени появлялись ядовитые материалы, связанные с отсутствием у нее супруга, но это также не вызвало у публики никакой реакции, поскольку одинокая жизнь магов была явлением вполне заурядным. Чародеям в нашем городе дозволена некоторая эксцентричность — особенно тем, которые отличились в последней оркской войне. А избрание Лисутариды на пост главы Гильдии, в которую входили почти все маги западного мира, не только явилось для Турая большой честью, но и укрепило его безопасность.