Николай Шпанов - Война «невидимок»

– Ну, что ж, – пробормотал Мейнеш. – Погляди. – Он распахнул пиджак и сделал вид, будто хочет расстегнуть жилет.

– Что ты думал обо мне, покидая «Орла»?

Мейнеш отвел глаза.

– А небось ты пережил несколько острых минут тогда, в петле, а? – с мрачной иронией проговорил он.

– Да, было… не очень… – Витема нервно повел шеей.

– Зато лондонское дело Житкова – одно из лучших, какие нам с тобой доводилось проводить, – перевел разговор Мейнеш. – Могу похвастаться.

– Если не считать того, что, собственно говоря, вся эта история с Гланом снова всплыла по твоей вине.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Мейнеш.

– …старый-то Глан жив!

– Чепуха! Не может быть! Я сам смайнал его за борт, – уверенно произнес Мейнеш.

– Я тоже не верю в воскресение мертвых, Юстус. И тем не менее – Глан жив.

– Если так, пусть мне не достанется очередной орден.

– Знаю, ты никогда не был честолюбив, но…

– Я… всегда предпочитал наличный расчет. Честное слово, вот эта трубка покойного русского профессора – более реальная награда, чем железный крест.

– Но на этот раз тебе не миновать ордена.

– Заранее уступаю тебе эту честь. Пусть мне лучше дадут ордер на хороший обед – с настоящим мясом, с коровьим маслом и здоровенным куском хлеба.

Раздался телефонный звонок. Витема снял трубку. По мере того как он слушал, оживление сбегало с его лица. Оно превратилось в обычную для него бесстрастную маску.

– Сейчас подойдет авто, – сказал он Мейнешу, кладя трубку, – за мной.

– Зовут?

Витема кивнул головой и допил вино.

– Подожди здесь.

– Если велишь подать еще бутылку.

– Вероятно, я вернусь с важными новостями. Может быть, и на твою долю привезу заслуженную награду…

Витема сел в автомобиль, не задавая вопросов шоферу, а только бросив быстрый взгляд на номер.

Откинувшись на подушку, закурил сигару и равнодушно разглядывал улицы. Обращало на себя внимание обилие свежевыкрашенных деревянных заборов с вывесками «Строительство нового дома». Они скрывали пустыри – следы воздушных бомбардировок.

Автомобиль остановился у большого жилого дома. По обеим сторонам подъезда красовались таблички с именами врачей и адвокатов. Поднявшись на третий этаж, Витема остановился перед квартирой зубного врача. Дверь распахнулась, едва он успел нажать кнопку звонка. Перед капитаном стоял верзила с тяжелой нижней челюстью. Маленькие глазки испытующе уставились на гостя.

– Кого вам? – грубо спросил верзила.

– Доктора Заурера.

– А! Что вам нужно?

– Сменить коронку.

– Какого зуба?

– Третий левый сверху.

– У доктора нет золота.

– Я принес свое.

– Не всякое золото годится.

– Французский луидор должен подойти…

Верзила вслушивался в каждое слово. Критически оглядев Витему, он пропустил его в приемную.

– Ждите, – буркнул он и исчез.

Витема огляделся. Приемная доктора Заурера ничем не отличалась от приемных тысячи других дантистов.

«Однако, начальник заставляет себя ждать», – с неудовольствием подумал Витема, но тут за его спиной раздался голос того же верзилы:

– Доктор ждет вас.

Витема вошел в кабинет. Шторы на окнах были опущены. Единственная лампа, стоящая на столе, бросала свет так, что освещала только кресло, предназначенное для посетителя. Сам хозяин оставался в полумраке по другую сторону стола. Однако это не помешало Витеме узнать его: группенфюрер Фюрстенберг – правая рука Гиммлера по части самых темных дел.

– Рад видеть вас здоровым и, кажется… бодрым, – ворчливо проговорил Фюрстенберг голосом, который вовсе не соответствовал смыслу его слов.

Витема насторожился.

– Прежде всего, хотелось бы выслушать от вас самого, что вам удалось сделать.

Витема кратко перечислил главные операции: похищен Бураго вместе с его расчетами; разрушен союзнический план овладения островом Туманов; Житков убран раз и навсегда…

– Без ложной скромности могу сказать, – закончил Витема, – задания выполнены чисто.

– Кто был вашим непосредственным помощником в этих операциях?

– Юстус Мейнеш. Он заслужил высшую награду. Прежнее руководство отделывалось денежными поощрениями. Но старик не корыстолюбив. Настало время отметить его заслуги.

– Что вы имеете в виду?

– Рыцарский крест…

– Простому матросу?! – в удивлении воскликнул Фюрстенберг.

– Этот матрос выигрывал сражения более важные, нежели многие адмиралы. Хотя плоды его побед, как и самые битвы, оставались невидимыми…

– Вы так высоко его цените?

– Не ниже, чем самого себя.

– А истинную цену себе вы знаете?

– Никогда не страдал ложной скромностью.

Фюрстенберг исподлобья посмотрел на собеседника.

– Это хорошо… это очень хорошо… – пробормотал он. – А скажите мне, Вольф… какова конечная цель вашей жизни?

– Величие Германии, господин группенфюрер.

– А более конкретно: так сказать, в личном плане?

– Если мне удастся обратить в реальные ценности то, что лежит на моем текущем счету, прежде чем война обратит деньги в мыльный пузырь, я буду удовлетворен.

– Скромно.

– Я не жаден: шесть нулей меня всегда устраивали.

– А какова цель вашего Мейнеша?

– Он еще скромней. Маленький домик на берегу моря и возможность разводить розы – вот его мечта.

– Поэт в душе?

– Несколько своеобразный, господин группенфюрер. Любовь к розам он совмещает с довольно реальными представлениями о прозаической стороне жизни.

– Так, так… А что бы вы сказали, если бы для начала ваш текущий счет был конфискован?

Витема резко выпрямился.

Голос Фюрстенберга перешел в злобное рычание:

– Начнем в том же порядке, как вы излагали свои успехи. Бумаги Бураго без него самого стоят не больше вот этого чистого блокнота. Их некому расшифровать.

– Я полагал, что у немецких ученых лучшие мозги.

– Не прикидывайтесь простаком, Вольф! Вы повели дело так, что сам Бураго – труп; ни одного из его помощников у вас нет. И это вы называете успехом?

– Моя задача – дать вам точную копию его расчетов. Остальное – дело физиков. Не в моих силах разъяснить им то, чего они не понимают. Я не ученый…

– Если бы вы что-нибудь понимали в физике, то от вашей самоуверенности не осталось бы и следа… А дело этого простака Найденова и его изобретение?! Не вам ли было поручено перехватить его еще тогда, когда он был здесь, когда война не так мешала работе, когда грудные дети могли заниматься диверсиями? А что сделали вы?! Упустили его на «Клариссе» из-за какого-то наивного маскарада.

– Я не виноват в том, что ваши работники никуда не годятся. На одну доску с нами вы ставите таких, как Майерс, которому нельзя даже открыть истинного смысла поручения. А результат? Ему удалось заманить Найденова на остров, но когда мы, наконец, узнали об этом, Найденов уже сделал почти все, зачем туда явился…