Николай Шпанов - Война «невидимок»

Он повернул полу бушлата к свету – и пятна исчезли.

Заметив удивление Найденова, Житков повернулся к свету спиной, и пятна снова проступили. Даже на черном сукне бушлата они казались дырами.

– Возился с лаком? – спросил Найденов.

– Эге… загрунтовал новый обтекатель для перископа. Если верить гидродинамикам, то у него настолько правильные обводы, что вода вокруг него кажется почти неподвижной даже на скоростях, значительно превышающих практические. А когда мы окончательно покроем его нашим лаком, самый зоркий глаз не заметит его движения.

– Если бы наш общий друг Кадоган увидел тебя в этом бушлате, он не преминул бы сказать: «Мистер Житков, вы остались с неприбранной головой».

Житков нахмурился. Он поспешно прошел в кабинет и вызвал по телефону начальника малярного цеха.

– Иван Иванович, вы, кажется, были сегодня одеты в комбинезон поверх бушлата, когда крыли лаком деталь номер одиннадцать?

– Совершенно верно, Павел Александрович.

– А тот паренек, что помогал вам?

– Кажется, тоже…

– Так вот, Иван Иванович, благоволите-ка немедленно взять оба эти комбинезона и заприте их до моего прихода.

– Будет исполнено.

Житков не мог отделаться от мысли, что непозволительно опростоволосился: ни в коем случае нельзя было оставлять ни в чьих руках комбинезон с пятнами экспериментального покрытия, служившего грунтом для невидимого лака и тоже обладавшего некоторой степенью «невидимости».

Мысли, одна другой тревожней, не давали ему покоя всю ночь, и, едва дождавшись утра, он простился с Элли, уезжавшей на «Пургу», и помчался в мастерские.

Начальник цеха отпер шкаф и вынул поношенный комбинезон.

– А второй? – встревоженно спросил Житков.

– Когда вы позвонили, ученика уже не было в мастерских. Сейчас мы возьмем у него спецовку.

Он позвонил по телефону.

Прошло несколько минут. Дверь приотворилась, и в нее несмело просунулась вихрастая голова ремесленника. Ученик поглядел на своего начальника, перевел взгляд на Житкова.

– А ну, давай-ка сюда свою спецовку, – сказал Житков.

Паренек протянул изорванную парусиновую робу, покрытую масляными пятнами. Житков схватил ее и принялся тщательно рассматривать.

– Это та самая роба, в которой ты вчера с нами работал? – спросил Житков.

– А то какая ж?..

– А ну, надень.

Ученик нехотя натянул комбинезон. Не спеша подвернул не по росту длинные штанины, закатал рукава.

– Можешь идти, – сказал Житков и сквозь стекла перегородки проводил ученика внимательным взглядом.

– Не та, – уверенно сказал он.

– Если сомневаетесь, я сейчас же проверю, – предложил мастер.

– Нет. Оставьте его пока в покое… Скажите: куда уходят ученики после работы?

– Разве за ними уследишь? Особенно в такое время…

– В такое-то время за ними и нужно следить, как никогда.

Житков взял комбинезон мастера и вышел, стараясь скрыть беспокойство. Он осмотрел хранившийся в запертом помещении свежеокрашенный перископ и пошел к выходу не прямым путем, а через цех, где работали ученики. Проходя мимо белобрысого паренька, как бы невзначай остановился около него, посмотрел, как тот работает, и потом, чтобы что-нибудь сказать, спросил:

– Ботинки-то тебе, похоже, велики, а?

– Спасибо, такие-то достал, а то казенные и вовсе с ног валились, – хмуро ответил паренек.

Житков ушел из мастерских. Целый день он где-то пропадал. Не пришел ни к обеду, ни к ужину. Появился дома только вечером, усталый, промокший под дождем.

Когда, наконец, они с Найденовым остались один на один, Житков принялся с особенной тщательностью раскуривать трубку и сосредоточенно молчал. Пустив несколько густых клубов дыма, он, наконец, пробормотал:

– Не нравится мне эта история с робой… Я еще раз взял в работу парнишку…

– Ну, и?..

– Темная история!.. Когда он вышел позавчера с завода, к нему подошел какой-то человек и предложил продать комбинезон. Паренек отказался. Тогда тот предложил обмен: роба на ботинки. А у парня бутсы были номера на четыре больше, чем нужно. Просто возмутительно: кто следит за обмундированием ребят?!

– Пожалуй, сейчас нам не до того, – насторожившись, ответил Найденов. – И что же, парень не знает, кто ему предложил эту мену?

– Ясно одно: для предложившего сделка была заведомо невыгодной. Ботинки стоят, примерно, в десять раз дороже старой робы. Мену совершил человек взрослый. Размер ноги – сорок; ступня узкая. Бывший обладатель ботинок пользуется для передвижения велосипедом.

– Даже если это верно, хотя я не уверен в твоем анализе…

– А я уверен.

– …повторяю: даже если это верно, то в городе слишком много велосипедов, чтобы это могло служить сколько-нибудь надежной путеводной звездой…

– Если бы велосипед был обыкновенным, – нетерпеливо перебил Житков. – Но у той машины есть характерная деталь: старомодная педаль – знаешь, такая, в которую нога вдевается?

– Помню, кажется, я когда-то видел такие.

– Вот именно: когда-то!.. Значит, таких велосипедов не так уж много. И значит…

Найденов рассмеялся.

– Ей-ей, ты меня уморишь! Ты что, всерьез решил записаться в доморощенные Холмсы? Это же смешно, Павел!

– Ну да, тебе смешно! Смешно то, что военный секрет оказался похищенным и мне грозят неприятности. Не говоря уже о существе дела. Неужели ты не понимаешь, чем это может быть чревато: тайна покрытия в руках врага!

– Ну, уж сразу и врага! – проговорил Найденов, но в тоне его отчетливо слышалась тревога. – Разумеется, это не может не волновать! Но почему ты решил, что роба непременно попала в руки кого-то, кто специально интересовался злосчастными «пятнами»?

– Если бы «кто-то»!.. Но, кажется, я узнаю здесь руку… нашего старого знакомого. – Житков потянул носом воздух. – Что-то кажется мне, будто пахнет тут капитаном Витемой.

Два дня ушли на выяснение того, кому принадлежит велосипед с пружинной педалью.

Таких велосипедов в портовом поселке оказалось три. Обладателем одного из них был молодой инженер тех самых опытных мастерских, где производились работы с составом Житкова. Второй принадлежал продавцу палатки «Металлолом» – тихому, пожилому человеку, день-деньской возившемуся с кучами ржавого железного хлама. Собственницей третьего велосипеда оказалась женщина – молодая учительница музыки. Она уже много лет жила со старушкой-матерью в небольшой даче и каждый день совершала поездки в город, на уроки. Рано утром ее видели идущей к станции. Ровно в семь она шагала от станции к даче, а по воскресеньям совершала по окрестностям прогулки на велосипеде.

По плану, разработанному вместе с органами контрразведки, начали с инженера.