Александр Бушков - Меж трех времен

— Это зачем? — непонимающе уставился Кузьминкин.

— Затем, — исчерпывающе объяснил Мокин. — Да брось ты бабочку, без нее обойдешься… Пошли!

Он первым выскочил в коридор. Сторожко прислушался, махнул остальным рукой.

Лакей вывернулся из-за угла неожиданно — увидел Юлю в новом обличье и застыл, держа перед собой овальное блюдо с аппетитным жареным гусем. Девушка метнулась мимо Кузьминкина, как молния, крутанувшись в каком-то невероятном выпаде, выбросила ногу. Блюдо с гусем полетело в одну сторону, детинушка, потеряв на лету парик, — в другую. Еще в полете Юля с тем же проворством добавила ему носком ботинка под нижнюю челюсть.

Прежде чем ушибленный успел опомниться, Мокин сгреб его за шкирку и поволок в только что покинутые ими апартаменты. Юля моментально подхватила парик, гуся и блюдо — ага, чтобы не осталось никаких следов… В коридоре было тихо — похоже, молниеносная операция захвата проведена без сучка без задоринки…

Пленник застонал, зашевелился. Юля тут же уселась ему на грудь, продемонстрировала пистолет и медленно прижала дуло к виску. Тихонько посоветовала:

— Молчать, козел, мозги вышибу!

— Видал? — гордо сказал Мокин, подтолкнув Кузьминкина локтем. — Все думают, что это молодая женушка или телка, хрен кто просечет, что это секьюрити…

— Он присел на корточки: — Ты, выползок! Сколько народу в доме?

— Ну, это… — пробормотал пленный, косясь в сторону упершегося в висок дула. — Барий со студентом, Витька, напарник мой, Дуня… Филимон при конюшне… В дом ему не положено…

— Никого больше?

— Бля буду…

— Оружие есть?

Пленник попытался мотнуть головой, но наткнулся виском на дуло, замер, и, боясь лишний раз шевельнуться, прошептал:

— Да никакого…

— Ну смотри у меня… — сказал Мокин. — Если что, вернусь и кишки через рот вытяну…

Лакея тщательно связали разодранными на полосы простынями, одну скомканную полосу надежно вбили в рот и уложили хорошо упакованного пленника на кровать. Мокин поднес ему к носу кулачище:

— Лежи смирнехонько, как невеста перед брачной ночью, сучий ты потрох… Пошли!

Он забрал у Юли пистолет, сунул Кузьминкину ворох длинных лент — бренные остатки накрахмаленных простыней — и первым ринулся в коридор. Лоб в лоб столкнулся с Дуняшей — она успела по инерции пролепетать:

— Барин просят к завтраку пожаловать…

И буквально через минуту очутилась рядом с лакеем, столь же тщательно спутанная, с кляпом во рту. Мокин похлопал лакея по лбу:

— Цени мою доброту, валет, — тут тебе и постелька, тут тебе и девочка, отдыхай, как фонбарон…

…На цыпочках подойдя к двери столовой, Мокин заглянул в щелочку, удовлетворенно хмыкнул, подал знак спутникам следовать за собой — и ворвался внутрь с бесцеремонностью бульдозера, держа под прицелом сидящих за столом, дружелюбно рявкнул:

— Здорово, аферисты! Сидеть и не дергаться! Господин статский советник в отставке замер, не донеся до рта серебряную вилку с куском чего-то вкусного. У «беспутного студента» отвисла челюсть. Багловский выглядел еще ошеломленнее.

После секундной паузы второй лакей, выронив высокую бутылку без этикетки, зачем-то пригибаясь, кинулся к боковой двери — и был молниеносно перехвачен Юлей на полдороге, подшиблен ударом пятки под щиколотку, добит ребром ладони по виску.

— Скрути-ка ему, Сергеич, резвы ноженьки, блудливы рученьки, — громко распорядился Мокин, танцующим шагом приблизился к столу и, поведя стволом для убедительности, прикрикнул: — Руки за голову, поганцы! Юль, обыщи…

— В фалдах посмотрите, — громко посоветовал Кузьминкин, сидя на корточках над обеспамятевшим лакеем, старательно вывязывая узлы. — В фалдах должны быть карманы…

— Что вы себе позволяете, любезный… — пролепетал хозяин имения. Судя по тону, он еще отчаянно надеялся, что инцидент волшебным образом удастся замять и все вернется на Круги своя. Мягким кошачьим движением оказавшись рядом, Мокин лизнул средний палец левой руки и смачно закатил Андрианову в лоб классический шелабан — даже звон пошел… Сидевший рядом Петруша, старательно сцепив пальцы на затылке, вжал голову в плечи.

— Вяжи, Сергеич, — распорядился Мокин. — Так и сидеть, ладошки сложить, ручки для удобства вытянуть!

— Слушайте!.. — протестующе вскрикнул Багловский, но тут же заткнулся, получив от Юли ребром ладони по уху.

Очень быстро воцарилось благолепие — трое сидели за столом, поневоле пригибаясь из-за связанных под затылками кистей рук, бросая испуганные взгляды. Юля надзирала за дверью. Мокин с торжествующим видом уселся за стол, налил себе коньяка, выпил и прокурорским жестом указал на Багловского коротким сильным пальцем:

— Твоя работа, интеллигент?

— Это ужасная ошибка… — промямлил тот.

— Сергеич, — сказал Мокин властно. — Изложи им все по порядку, мне самому интересно будет послушать, как ты раскрутил…

Раньше Кузьминкину представлялось, что неожиданная встреча с Мокиным как раз и была звездным часом. Лишь теперь он понял — вот его настоящий звездный час, ослепительный триумф нищего историка, оказавшегося вдруг грозным судьей…

— Начнем с визиток, — сказал он громко. — Вы, Виктор Викторович, напялили на нас светло-серые визитки, да и сами такую же надели… Любезный мой, визитки такого цвета как раз вполне уместны на заезжих иностранцах, но в Российской империи их носили крайне редко, а носили главным образом черные. И никогда — никогда в жизни! — человек из общества не повязал бы при визитке бантик! Бантики при визитке носили исключительно дворецкие и ресторанные метрдотели, к вашему сведению… Это при фраке господа носили бантик… В конце концов, вы и не выдавали себя за обитателя прошлого времени, могли по слабому знанию реалий и напутать, так что выводы было делать рано. Вы физик… кстати, вы правда физик?

Багловский хмуро кивнул.

— Могли и ошибиться, — сказал Кузьминкин. — Так что не стоило с первых же минут поднимать панику. Но вот потом… Эти ваши офицер со студентом… Как выражается сынишка, я тащуся… От офицера и от студента. Любезные мои, такого офицера просто не могло оказаться в восемьсот семьдесят девятом году. Тогда военные носили кепи на французский манер, кепи; а не фуражки! Кепи отменили только в восемьдесят первом. И шашку, что висела у вашего офицерика на боку, ввели в восемьдесят первом, раньше были другие, отличавшиеся по виду. С шашкой вы и переусердствовали, и промахнулись. Переусердствовали, поскольку не знали, что тогдашние господа офицеры, будучи вне службы — а уж тем более в отпуске, в гостях у тетушки, — не носили ни холодного оружия, ни кобуры. Не полагалось по уставу… Мало того, шашка не только неправильная, принадлежащая более позднему времени, — она вдобавок не офицерская, а солдатская! У нее простой гладкий эфес, офицерские шашки были по эфесу украшены чеканным узором…