Джордж Мартин - Буря мечей. Книга I

Кроме того, он изувечил наследника дома Тиреллов.

Нет другого человека в Семи Королевствах, которого Тирелл меньше хотел бы видеть на свадьбе своей дочери. Посылать принца Оберина в Королевскую Гавань, когда в городе находятся лорд Мейс Тирелл, двое его сыновей и несколько тысяч его латников, — значит создавать ситуацию не менее опасную, чем сам принц Оберин. Неверное слово, неосторожная шутка — и благородные союзники дома Ланнистеров вцепятся друг другу в глотки.

— А мы ведь уже встречались, — заметил дорнийский принц, двигаясь вместе с Тирионом мимо испепеленных полей и превращенных в скелеты деревьев. — Не думаю, правда, что вы это помните. Вы были тогда еще меньше, чем теперь.

Насмешка в его голосе раздражала Тириона, но он не собирался позволить дорнийцу вывести его из себя.

— Когда же это было, милорд? — осведомился он с учтивой заинтересованностью.

— Давно, когда в Дорне правила моя мать, а ваш лорд-отец был десницей другого короля.

«Эти короли не столь различны, как ты думаешь», — заметил про себя Тирион.

— В то время я посетил Бобровый Утес со своей матерью, ее супругом и моей сестрой Элией. Мне было тогда лет четырнадцать-пятнадцать, а Элии на год больше. Вашим брату и сестре было, помнится, восемь или девять, а вы только-только появились на свет.

Странное время для визита. Мать Тириона умерла, рожая его, и Мартеллы должны были найти Утес в глубоком трауре. Особенно отца. Лорд Тайвин редко говорил о своей жене, но Тирион слышал от дядей, что они очень любили друг друга. В то время отец был десницей Эйериса, и люди говорили, что государством правит лорд Тайвин, а лордом Тайвином — леди Джоанна. «После ее смерти он стал другим человеком, Бес, — сказал как-то ему дядя Гери. — Лучшая его часть умерла вместе с ней». — Герион был самым младшим из четырех сыновей лорда Титоса Ланнистера, и Тирион любил его больше других своих дядей.

Но он пропал где-то за морем, а причиной смерти леди Джоанны стал сам Тирион.

— Как вам понравился Бобровый Утес, милорд?

— Не слишком. Ваш отец не уделял нам никакого внимания, предоставив сиру Кивану нас занимать. В клетушке, которую отвели мне, имелась пуховая перина и на полу лежал мирийский ковер, но окна не было — я, помнится, заявил Элии, что это настоящая темница. Небеса у вас чересчур серые, вина чересчур сладкие, женщины чересчур добродетельные, еда чересчур пресная... а больше всего меня разочаровали вы.

— Я ведь только что родился — чего вы могли от меня ожидать?

— Немыслимого ужаса. Вы были малы, но слава о вас разнеслась далеко. Когда вы родились, мы находились в Старгороде, и весь город толковал о чудовище, которое произвел на свет королевский десница, и о том, какие это беды сулит всему государству.

— Голод, чуму и войну, — невесело усмехнулся Тирион. — Это всегда входит в перечень. Следует добавить еще зиму и ночь, которой нет конца.

— Все эти бедствия действительно упоминались, и к ним причислялось падение вашего отца. Лорд Тайвин вознес себя выше короля Эйериса, как вещал один нищенствующий брат, а между тем выше короля может стоять один только бог. Вы объявлялись его проклятием, карой, посланной богами, чтобы напомнить ему, что он ничем не лучше прочих смертных.

— Я напоминаю, как только могу, но он отказывается понимать, — вздохнул Тирион. — Однако продолжайте — люблю слушать занимательные истории.

— Говорили, что у вас есть хвост — маленький загнутый хвостик, как у свиньи. Говорили также, что голова у вас больше туловища, густые черные волосы, борода, дурной глаз и львиные когти, зубы такие длинные, что нельзя закрыть рот, а признаки пола двоякие — и мужские, и женские.

— Это очень упростило бы мне жизнь — не пришлось бы спать с женщинами. Зубы и когти мне тоже могли бы пригодиться. Однако я начинаю понимать причину вашего недовольства.

Бронн хохотнул, но Оберин лишь слегка улыбнулся.

— Мы бы и вовсе вас не увидели, если бы не ваша сестрица. Вас никогда не выносили на люди, только по ночам мы порой слышали, как где-то в недрах Утеса плачет ребенок. Голос у вас был поистине чудовищный, воздаю вам должное. Вы могли кричать часами, и вас могла успокоить только женская грудь.

— Это и до сих пор так.

На этот раз принц Оберин рассмеялся.

— Здесь наши вкусы сходятся. Лорд Гаргален сказал как-то, что надеется умереть с мечом в руке, а я на это ответил, что предпочел бы в этот миг держаться за пышную грудь.

Тирион вежливо улыбнулся.

— Вы говорили о моей сестре?

— Серсея пообещала Элии, что покажет вас нам. Накануне нашего отплытия, когда наша мать беседовала наедине с вашим отцом, они с Джейме провели нас в вашу детскую. Ваша кормилица хотела прогнать нас, но Серсея этого не позволила. «Он мой, — заявила она, — а ты просто дойная корова и не смеешь мне указывать. Замолчи, не то я скажу отцу, и он отрежет тебе язык. Корове язык не нужен, только вымя».

— Ее величество с ранних лет умела чаровать сердца. — Тириона позабавило, что сестра объявила его своим. Позже она, видят боги, никаких прав на него не предъявляла.

— Она даже распеленала вас, чтобы нам было лучше видно, — продолжал дорниец. — Глаз у вас в самом деле оказался дурной, и голову покрывал черный пушок, да и сама голова, пожалуй, была больше, чем у обыкновенных младенцев, но хвост и борода отсутствовали, равно как когти и зубы, а между ног торчал только крошечный розовый отросток. После всех леденящих кровь слухов проклятие лорда Тайвина оказалось уродливым красным младенцем с короткими ножками. Элия даже заворковала над вами, как всегда делают молодые девушки при виде грудных детей, котят и щенят. Ей, по-моему, даже понянчить вас захотелось, несмотря на ваше безобразие. На мое замечание о том, что чудовище из вас никудышное, ваша сестрица сказала: «Он убил мою мать», и дернула вас за пипку — я уж думал, она ее оторвет. Вы завопили, но Серсея отпустила вас, только когда Джейме сказал: «Перестань, ему больно». «Ничего, — заметила она при этом, — все говорят, что он все равно скоро умрет. Удивительно, как он еще жив до сих пор».

В небе ярко светило солнце, и день для осени был приятно теплым, но Тириона Ланнистера проняло холодом. Милая моя сестрица. Он почесал рубец на носу и попотчевал дорнийца своим «дурным глазом». С чего ему вздумалось рассказать мне об этом? Испытывает он меня или просто крутит мою пипку, как Серсея, чтобы услышать мой крик?

— Непременно расскажите это моему отцу. Он будет в восторге так же, как и я. Особенно ему понравится та часть, где говорится о хвосте. Он у меня был, но отец велел его отрезать.

— С той нашей встречи вы стали намного забавнее, — усмехнулся Оберин.

— Жаль, что я при этом не стал чуть повыше.