Гэв Торп - Первая стена [ЛП]

Зеноби огляделась вокруг, ожидая, что эти шпионы каким–то образом обнаружат себя сразу же после обвинения. Другие бросали подозрительные взгляды на товарищей, и она начала спрашивать себя, насколько хорошо знает людей из других взводов и рот. Она заметила раздражение на лице Менбера и вопросительно посмотрела на него. Он слегка покачал головой, указав глазами на офицеров безопасности.

— Это война, в которой мы победим мужеством, целеустремлённостью и самопожертвованием, — продолжила Джаваахир. — Ваша решимость будет проверена. Ваша выносливость будет вытеснена за пределы всего, что вы когда–либо терпели. Ваша верность… Ваша верность будет подвергаться сомнению снова и снова. Вы должны выстоять против всех этих угроз, физических и психических. Мы будем здесь, чтобы напомнить вам о ваших обязанностях и клятвах.

Её рука опустилась к пистолету на бедре, неосознанно или нет, Зеноби не могла сказать, но смысл был ясен.

— Рота! — резко скомандовала Эгву, заставив их вытянуться по стойке смирно. Она замолчала на несколько долгих секунд, обводя взглядом каждого солдата под своим командованием. — Обеденные пайки будут выданы через тридцать минут.

Взводные офицеры выделят дежурных по кухне. Остальные займутся своим снаряжением. Силы Гора недалеко, и вскоре начнётся битва за Терру. Вы будете готовы, когда придёт ваше время.

Лёгким движением головы она отпустила их и повернулась к своим офицерам, полностью проигнорировав офицеров безопасности, которые всей группой направились к ближайшей лестнице, ведущей на уровень крыши.

Рядовые дружно выдохнули, когда последний из них исчез в люке, и Зеноби упала на койку, издав нервный смешок, когда приземлилась.

Она услышала, как её имя произнёс проходивший по вагону Окойе, и вместе с другими названными собралась проследовать на кухню.

— Нам не о чем беспокоиться, — сказал Менбер, схватив её за руку и стащив с койки. — Что бы ни было в этих собеседованиях, просто говори правду. Помни, что ты одна из Адедеджи и наши предки были королями.

Она слегка улыбнулась ему и похлопала по руке, прежде чем присоединилась к остальным, собравшимся вокруг лейтенанта. Она в последний раз оглянулась на древко знамени, которое спрятала между своей койкой и стеной. Это был её символ гордости, её талисман верности.

Конечно, у неё нет причин беспокоиться об офицерах безопасности?

Нисходящие равнины, час штурма

Целая жизнь войны приучила Форрикса к грохоту тяжёлых орудий не меньше, чем к биению собственных сердец. И всё же было что–то величественное в той мощи, что магистр войны обрушил на Императорский дворец. Сами небеса померкли, превратившись в яростную бурю разрядов и плазмы, сквозь которую словно метеоры, проносились пылавшие снаряды электромагнитных катапульт и световые лучи лансов.

Пертурабо раскрыл секреты пустотной защиты, которая охраняла стены, подвергнув их прямой бомбардировке и штурму, но Санктум Империалис и его окрестности всё ещё оставались окутаны энергетическими экранами. Как и космический порт Львиные врата. Воздух вокруг него мерцал от едва сдерживаемой энергии.

Опасность ответного огня огромных орудий по периметру космического порта мешала военным кораблям встать на орбите прямо над ним. Риск того, что подбитый корабль врежется в посадочные доки, которые они пытались захватить, был слишком велик, на что и указали Кроагеру, когда он отправил примарху запрос на орбитальную поддержку. Меньшие оружейные системы — всё равно затмевавшие всё установленное на чём–то уступавшем размером титану — окружали порт в выдвинутых вперёд бастионах.

Теперь они грохотали и ревели, бросая вызов полкам перебежчиков Имперской армии и деградировавшим существам. Противовоздушные батареи пока ждали своей очереди возвысить непокорный голос, поскольку Кроагер ещё не ввёл в атаку воздушные силы.

Если бы Форрикс оценивал ситуацию только по тому, что он мог видеть, не зная, что будет дальше, он бы посмеялся над нападением, как над разрозненной и несогласованной авантюрой, не имевшей никаких шансов на успех.

Это было бы ошибкой. Кроагер являлся прямолинейным воином, воспитанным в лучших и худших традициях упрямства и догматизма Железных Воинов. Ему недоставало хитрости, да и самого желания быть хитрым, но это не делало его идиотом. Он подробно объяснил план Форриксу и Фальку, убедившись, что они достаточно хорошо понимают свои места в нём, а также общие цели. Не оставалось ничего, кроме как согласиться с волей Кроагера или рисковать вызвать гнев Пертурабо, и поэтому Форрикс молча принял отведённую ему роль. Вполне возможно, что прямолинейность Кроагера — это именно тот молот, необходимый, чтобы разбить замок Дорна, как считал Пертурабо.

Пока Форрикс двигался с болтером в руке в окружении волны солдат и зверей, его авточувства уловили первые характерные раскаты, выплеснувшей свою ярость, осадной артиллерии. В дюжине километров позади него одна орудийная батарея за другой выкашливали облако снарядов. Дульные вспышки их гнева освещали небо, перечёркнутое силуэтами их смертоносных снарядов. Последовал раскатистый грохот, ударная волна прокатилась по наступающим легионерам и ауксилариям, сгибая древки знамён, развевая верхние узлы шлемов «Крестоносец» и омывая небронированные массы горячим ветром, который принёс крики изумления и ужаса. Смертные выли, когда лопались барабанные перепонки и носовые пазухи, а те, кто оказался достаточно глупым, чтобы оглянуться, беспомощно застывали на месте, ослеплённые затмившей солнце вспышкой.

Грохот орудий не шёл ни в какое сравнение с детонацией защитных щитов. Обстрел не мог достичь самых высоких участков, но был нацелен на средние слои, поэтому казалось, что космический порт окружён огненным кольцом высотой в пять километров, дуги молний разветвлялись на десять километров к земле внизу. Выброс такого количества энергии вызвал встречный взрыв, который лавиной хлынул вниз по неровным бокам порта, собирая клубящийся пар и обломки, чтобы обрушиться на первые роты ауксилариев, рискнувших бросить вызов меньшим орудиям у основания. Сотни тел подхватывались и швырялись сквозь сокрушительное облако осколков снарядов и огня, прорезая полосы среди тех, кто следовал за ними.

Это был самый мощный одновременный взрыв, когда–либо виденный Форриксом, и всё же он являлся только увертюрой для грядущего залпа.

Когда последний отблеск пустотного щита рассеялся, орудия заговорили снова, на этот раз их голос сопровождался шипением пятидесяти тысяч реактивных снарядов и двадцати тысяч ракет. Эта новая волна жестокости обрушилась на интенсивно работавшие щиты буквально через полминуты после первой. Фиолетовое и синее свечение пронзило воздух в нескольких сотнях метров от бронированной обшивки космического порта. Взрывы сотрясли его поверхность, отрывая плиты и осыпая горящие обломки по склонам — но не от ударов, а от генераторов пустотных щитов, которые разрывались на куски от перегрузки, сопротивляясь обрушившимся на них гигатоннам ярости.