Гэв Торп - Первая стена [ЛП]

— Назовём это исследованием оружия, — сказал регент.

— Император запретил поклоняться Себе.

— И как только Он объявит о Своей воле покончить с этим, я прикажу уничтожить всех последователей Несущих Свет и любого другого культа. — Малкадор выпрямился. — Но до тех пор я — регент, и я позволяю этому продолжаться.

Амон понял, что Киилер закончила речь. Теперь Оливье занял центральное место и проповедовал своим сторонникам. Что–то из сказанного им вызвало у Амона подозрение.

— Что–то не так, кустодий?

— Да. — Амон пересмотрел последние несколько секунд своей бессознательной памяти. — Оливье только что призвал воздать хвалу Императору, творец — это надежда в сердце каждого человека.

— И?

— Я слышал то же самое, когда в первый раз столкнулся с одним из полурождённых. Капрал сказала: “ Он — Жизнь внутри Смерти. Дыхание на твоих Губах. Надежда в твоём Сердце». И я уже слышал, как он называл Императора Жизнью внутри Смерти, но это не вызывало воспоминания.

— Возможно, цитата из священной книги?

— Нет, я прочитал три разных экземпляра, и ни одна из них не содержала этих конкретных фраз. — Амон направился к двери. — Скоро вы узнаете, насколько опасной может быть вера, лорд-регент.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать один день после начала штурма

Глупо было думать, что одно сражение изменит ход войны, которая длилась уже семь лет, но, продвигаясь по бульвару, заваленному с обеих сторон обломками танков Имперских Кулаков, Железных Воинов и Имперской армии, Абаддон почувствовал начало перемен. Космическая война, подавление обороны Луны, даже убийство миллионов людей вокруг стен служили всего лишь прелюдией к штурму Императорского дворца.

Штурму, который начнётся через несколько дней, если удастся захватить небесные мосты Львиных врат. « Железная кровь » скрылась из поля зрения, состыковавшись с орбитальным пилястром, но было только вопросом времени, когда Повелитель Железа присоединится к своим воинам.

— Наслаждайся своей победой, — произнёс Лайак, и шесть линз его шлема засверкали потусторонним светом, когда на окутанную дымом станцию быстро опустились сумерки.

— Она не моя, — ответил Абаддон.

— Когда ты посвятил себя силам, все победы общие, ибо вознесение одного — есть вознесение всех. Радуйся тому, что мы приближаемся к финальной схватке лорда Гора с Императором. Мы ведём магистра войны к его судьбе.

Абаддон не был уверен, что понял смысл слов Лайка, но появление облачённых в охряные доспехи воинов впереди авангарда отодвинуло все другие соображения. Болты устремились навстречу приближавшимся воинам, в то время как мимо проносились выстрелы тяжёлых орудий, расположенных дальше по мостам. Окружённый Сынами Гора, с Лайком и двумя рабами-клинка за левым плечом, Абаддон решительно шагнул вперёд.

Бессловесные крики слева привлекли его внимание. Из облачённых в серебро отрядов Железных Воинов вырвался красный поток — легионеры Пожирателей Миров мчались впереди своих спутников. Во главе их бежал Кхарн, зубы Дитя крови сверкали во вспышках топлива болтов, его броня была покрыта засохшей кровью.

— Вот идёт чемпион, который един с самим собой, — сказал Лайак. — Кхарн принял дары Кхорна и освободился от унижения сомнений и беспокойства о себе. Посмотри, как он бросается прямо на врагов, больше не боясь, больше не удивляясь своей цели. Он доволен, и благодаря этому растёт сила Кхорна и взаимная слава.

— Он стал ещё более безумным и неспособным сосредоточиться, потеряв то, кем он был, — ответил Абаддон. — А Тифон — Тиф — во что он превратился? Что насчёт брата по ложе, с которым я когда–то вместе приносил клятвы? Мы прошли долгий путь, и я не уверен, что он приведёт нас к той цели, которую мы желали, когда начинали.

— Цель всегда была ясна. Судьба, понимаешь? — с коротким смешком сказал Лайак. — Возможно, ты был слеп. Эреб считал, что порой без хитрости не обойтись, но я ничего не скрывал от тебя. Всякая власть имеет свою цену.

Капитан Пожирателей Миров был почти у линии Имперских Кулаков, опережая братьев на двадцать метров и не обращая внимания на направленный на него болтерный огонь. Тридцать Имперских Кулаков шагнули к нему, щиты сомкнулись, подобно раскатам грома. В пяти метрах от них Кхарн прыгнул, перевернувшись в воздухе, словно лосось, пролетая над ними, Дитя крови снёс две головы, прежде чем он приземлился. Чемпион Кровавого бога не остановился, чтобы атаковать стену щитов сзади, предоставив следовавшим за ними разбиваться о неё в хаосе цепного оружия и сверкавших силовых топоров. Вместо этого он двинулся дальше, направляясь к следующей линии Имперских Кулаков, где Абаддон увидел развевавшееся большое знамя с эмблемами легиона и их первого капитана Сигизмунда.

— Он будет окружён и зарублен, какую бы мощь не даровали ему силы варпа, — сказал Абаддон.

— Какое тебе дело? — злорадно спросил Лайак. — Такова воля богов!

Абаддон ничего не ответил, но слова колдуна подстегнули его. Он не должен ничего объяснять Лайку и сомневался, что Несущий Слово поймёт что–нибудь о братстве, о связи между боевыми братьями, более сильной, чем верность далёким богам и призрачным силам.

Он побежал. Его воины последовали за ним без колебаний.

Кхарн считал себя могучим воином, но на самом деле всё, что он предлагал, была его собственная жизнь. Абаддон сразится, чтобы спасти его от этой жертвы, хотя бы ещё на один день. Поступить иначе, остаться в стороне, пока боги превращают великого воина легионов в марионетку — значит пойти по извилистому пути, который вёл к магистру войны, и поднимать вопросы, которые Абаддон пока не хотел себе задавать.

Неизвестно

Невозможно было сказать, где заканчивались листья, и начиналась буря. В кроне дерева смешались огонь и молнии, отблески их противостояния отражались в толстых цепях, которые обвивали огромный ствол, золотые лозы впивались в гребни коры размером с долину.

Киилер чувствовала себя бессильной, её обдувало ураганными порывами битвы в небесах. Она жаждала вонзиться копьём в клубившуюся черноту облака Хаоса, стать яркой молнией гнева Императора.

Воспоминание о сожжении полурождённых вернуло ей пьянящее чувство силы, которое овладело ею, когда она стала сосудом Императора. Она задрожала от воспоминаний, затрепетав при мысли о том, что дух Императора снова пройдёт через неё. Как бы она ни старалась направить эту силу, та оставалась такой же неуловимой, как молнии, которые дождём сыпались на верхние ветви божественного дерева.