Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 1

Йола обнял Муна за плечи:

— За твоей спиной одни могилы… Чем ты провинился перед Богом?

Мун посмотрел в выцветшие глаза:

— Чем мы провинились? Три брата — Йола, Мун и Ахе. У нас нет ни жён, ни детей. Когда мы так сильно нагрешили?

Йола тяжело поднялся. Немного потоптался, разминая ноги. Подошёл к окну:

— Почему ты не вернулся к морскому народу?

Мун горестно хохотнул:

— Потому что морской народ меня выгнал.

— Это было давно. После смерти Яра обиды уже не имеют значения.

Мун потёр глаза, пытаясь отогнать видения из прошлого.

Морун — представительниц древнейшего народа — боялись и ненавидели. Их считали и до сих пор считают ведьмами, которые превращают мужчин в рабов. Когда Яр — воспитанник Муна — полюбил моруну и решил на ней жениться, ориенты сначала попытались снять с него колдовские чары. Однако обряды и молитвы не помогли: Яр не находил себе места и рвался к любимой. Тогда его посадили в клетку, и он начал сходить с ума: выл день и ночь, грыз железные прутья, рыдал как младенец. Мун сжалился над Яром и помог ему сбежать, за что ориенты назвали его предателем и изгнали из племени.

— Йола виноват перед Муном, — проговорил брат, отведя взгляд от вида за окном. — Йола не понимал Муна.

Мун покачал головой. Все силы ушли на то, чтобы вопрос прозвучал спокойно:

— Сейчас понимаешь?

— У Йола было время подумать. Йола надеялся встретить здесь Яра и попросить прощения. Теперь понесу вину до самой смерти. — Отодвинув стул от стола, брат сел. — О какой Малике говорил Вилар?

— У Яра и Малики родилась дочь Эйра. После смерти матери она взяла её имя.

— Правитель знает, что Эйра моруна?

— Нет.

— Почему она здесь, а не за долиной Печали?

— Долгая история. Не хочу рассказывать.

Брат потёр ладонями острые колени:

— Мун пойдёт с Йола к морскому народу?

— Если морской народ примет Эйру, пойду.

Йола хмыкнул:

— Шутишь?

— Нет. — Мун расправил плечи. — Но даже если бы ориенты её приняли, я бы никогда её к вам не привёл. Потому что чистому и светлому человеку не место среди трусов и лжецов.

Брат вскинул руку:

— Мун… не надо… Йола хочет искупить свою вину.

— Воскресишь погибших?

Порывшись в кармане штанов, Йола положил на стол холщовый мешочек.

Мун нахмурился:

— Спрячь.

— В мире Муна нужны деньги. Морской народ хочет помочь.

— Спрячь!

— Морской народ говорил на Совете и принял решение отдать тебе долю Яра.

— Спрячь, иначе я вышвырну тебя из комнаты и забуду, что у меня был брат.

Вздохнув, Йола затолкал мешочек в карман.

***

Малика тихонько постучала и заглянула в комнату:

— Мун… — Увидев на сером фоне окна два тёмных силуэта, пробормотала: — Я потом…

— Иди к нам, дочка, — сказал старик.

Малика в растерянности перешагнула порог. Она надеялась застать Муна одного и расспросить его о брате. Сейчас корила себя за нетерпеливость. Наверняка старики вспоминали нечто приятное и сокровенное, не предназначенное для чужих ушей.

— Что это вы в темноте? — спросила Малика, лихорадочно придумывая повод уйти.

— Да так. Заговорились.

Мун чиркнул спичкой, зажёг стоящую на столе свечу. Пляшущий огонёк осветил седые пряди, морщинистые лица, усталые глаза, опущенные плечи.

Мун положил ладонь поверх руки брата:

— Это мой брат Йола.

— Я знаю, — улыбнулась Малика. — Весь замок об этом гудит. — Пристально посмотрела на стариков. — Вы так похожи!

— Как Вилар? — спросил Йола.

— Спит.

— Посиди с нами, — сказал Мун.

Малика чувствовала себя лишней.

— Вы целый день ничего не ели. Я что-нибудь принесу.

— Йола знал Яра, — еле слышно проговорил ориент.

— Помолчи, — прошипел Мун.

— Вы знали моего отца? — несмело переспросила Малика, решив, что ослышалась.

— Йола шёл сюда встретиться с Яром. Не встретился.

Маленькая комнатка заходила ходуном. Огонёк свечи расплодился сотней подрагивающих огоньков. Малика на ватных ногах подошла к столу, опустилась на стул.

Йола полез в карман широкой штанины. Достал холщовый мешочек, протянул Малике.

— Яр… — Старик обвёл комнату взглядом, будто искал слова в тенях, пляшущих на стенах. — Яр забыл у морского народа.

Малика непослушными пальцами развязала шнурок. На ладонь из мешочка выкатились разноцветные жемчужины.

— Что это?

— Ориенталь. Морской жемчуг. Он твой.

— Я не возьму.

— Это не подарок. Это Яра. Йола возвращает. — Старик сжал её подрагивающие пальцы. — Неужели Йола зря нёс?

Обнял Малику, осторожно, ласково, и прошептал на ухо без малейшего акцента:

— Прости меня, дочка. Прости за всё.

***

Отъезд ориентов никак не сказался на жизни замка. Коридоры продолжали хранить тишину, изредка нарушаемую звуками шагов прислуги. В саду примятая пледами трава, освободившись от гнёта, вскинулась и зазвенела соком. Пыль, поднятая колёсами автомобилей, унёсших ориентов к морю, успела осесть и покрыться следами ящериц и птиц. Солнце, равнодушно взирая на серые стены и безжизненные окна, палило жёлтую пустошь так же нещадно, как в предыдущие дни. А в кабинете за плотно закрытой дверью метался Адэр.

С раннего утра он взялся за отчёты, поступившие из различных контор и ведомств. Вагоны, которые в своё время подталкивали наместники, по инерции бежали по рельсам, и за несколько дней, проведённых в поисках Вилара, собралась целая стопа машинописных листов. Скоро к их штудированию приступят советники, и на стол в кабинете лягут сжатые, с чёткой информацией таблицы, какие Адэр видел на столе отца. Но пока…

Месяц назад, когда он впервые взял в руки деловые бумаги, им двигал интерес — чем же его одарил Великий? Если бы Адэр смог оценить подарок по достоинству и принять с благодарностью, то, возможно, простил бы отца. Не смог… Затем появилось желание найти хоть что-то обнадёживающее, светлое, что поможет расправить плечи и двигаться вперёд. Не нашёл… И в конечном счёте занимался рутинной работой по единственной причине: он хотел знать всё, или почти всё, чтобы ни советники, ни кто-либо другой не сумели обвести его вокруг пальца, как это сделал отец.

Некоторые документы Адэр изучал скрупулёзно, подчёркивал строки, выписывал в блокнот цифры. Некоторые просматривал и откладывал в сторону. Большинство листов без лишних раздумий сминал в кулаке и бросал в корзину для мусора — незачем собирать макулатуру.

Открыто хлебных лавок — три. Закрыто — восемь. Цена на мясо выросла на мор. Почему у порубежских денег такое мерзкое название? Умерших сто сорок, новорождённых сто шестьдесят. Хлеб исчезает, а бедняки плодятся.

Так… Теперь налоги, пошлины и штрафы. Мизер. В прошлой жизни таких сумм Адэру хватало разве что на подарки племянницам. Но поднимать налоги нельзя. Нельзя начинать правление с непопулярных шагов, реформ и законов.