Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 1

— Думаю, да.

— А заказать сейфы?

— Конечно.

Адэр прошёлся из угла в угол, упёрся руками в спинку кресла:

— Ты просишь вернуть её. Но мне не нужны бездельники. Мун набирает прислугу, но я не представляю Малику горничной или мойщицей посуды. Кем она будет?

— Кем и была — секретарём, — сказал Вилар и сделал глоток вина.

— Секретарём Совета не может быть человек из низшего сословия.

— Моим секретарём.

Адэр уселся за стол:

— Не знаю, как ты из этого выпутаешься.

— Считаешь, что я запутался? Пусть будет так.

Адэр поковырялся вилкой в тарелке:

— Кажется, я знаю, почему отец ничего не делал в Порубежье.

— Я тоже знаю, — сказал Вилар и наполнил бокалы вином.

— Догадался или знал с самого начала?

— А тут и гадать нечего. Сколько в истории примеров, когда великие державы пригревали на груди нищие клочки земель. Облагораживали их, исцеляли. Двумя словами: вкладывали душу. Потом находился какой-то местный, так называемый национальный герой, который умел выкрикивать лозунги, и народ со своими транспарантами и с чужим добром уходил за ним в свободное светлое будущее. Поэтому Моган брал и ничего не вкладывал, чтобы не жалко было терять.

— Знаешь, почему отец отправил меня в Порубежье?

— Знаю.

— Говори.

— Тебе не понравится то, что я скажу.

— Говори!

Вилар наполнил бокал вином, поставил перед Адэром:

— В Тезаре уже есть национальный герой — это Великий. Тебя всегда будут с ним сравнивать. И там, в Тезаре, как бы ты ни старался, тебе не прыгнуть выше него. Только здесь, в Порубежье, в стране, которой уже некуда падать, ты сможешь показать всему миру насколько ты умнее, дальновиднее и сильнее отца. Только такого короля будет боготворить Тезар после Великого.

— Ты сам себе противоречишь. Порубежье — не моя страна. Я для неё чужой. Народ поплетётся за мной следом, но в какой-то миг пойдёт в другую сторону. За своим героем.

Адэр осушил бокал и, оставив друга, отправился в кабинет.

Три дня, проведённые в «Провале», не прошли зря. Беседы с дворянами протекали без сучка и без задоринки. И когда около полуночи порог комнаты переступил последний претендент на кресло за круглым столом, Адэр уже чётко понимал, что формирует технический Совет. Все, с кем он разговаривал, были образованными, опытными людьми с живым умом и искромётными идеями. Однако между фразами то и дело проскальзывал намёк, что они будут стоять на защите своих личных интересов.

Вошедший человек кивнул и опустился на стул. Густые волнистые волосы цвета конского каштана, широкий лоб, тёмные и очень живые глаза, узкие губы, волевой подбородок — мужчину можно было бы назвать красивым, если бы от него не веяло пронзительным холодом.

— Сожалею, что вам пришлось так долго ждать, маркиз Орэс Лаел, — сказал Адэр.

— Можно я переставлю стул? — прозвучал глубокий голос. — Не люблю сидеть спиной к двери.

Получив разрешение, Орэс сел сбоку от стола и тем самым возвёл себя в ранг равноправного собеседника.

— Кратко расскажу о себе, — проговорил он. — Пять лет жил в Тезаре. Писал учебники для высших учебных заведений по международному праву. Четыре года преподавал в Партикураме историю международных отношений. Последние пять лет служил при дворе Габрилы Ок'Шер в Маншере старшим помощником советника по международным вопросам. Два месяца назад вернулся в Порубежье с надеждой, что вы не обойдёте меня своим высочайшим вниманием.

— Ваш послужной список впечатляет.

— Я всю жизнь работал на своё имя. Сейчас, сидя перед вами, хочу, чтобы моё имя вернуло мне долг.

Адэр не был готов к такому напору.

— Какое место вы отводите себе в истории страны?

— Место верного слуги мудрого правителя, — не моргнув глазом, ответил Орэс.

— Что можете рассказать о Ракшаде?

На точёном лице маркиза не дрогнул ни один мускул.

— Только то, что знаете вы, мой правитель. Ракшада чуть меньше Тезара, но богаче его в несколько раз. В международной политике использует диктат. Правительства всех стран свой страх перед Ракшадой называют уважением. В Ракшаде узаконена кровная месть, и меру наказания определяет потерпевшая сторона, а не суд государства. Это значит, что в Ракшаде отсутствует государственная монополия права на насилие. Однако численность населения неустанно растёт. Женщина для ракшада — это станок для производства потомства.

Орэс вытащил из кармана пиджака платок, вытер ладони. Волнуется…

— Сорок лет назад Ракшада признала Могана законным королём Тезара, — вновь заговорил маркиз. — На коронации присутствовал верховный жрец. Когда Великий присвоил Порубежье, хазир отозвал из Тезара своих послов и дипломатов и указал на дверь дипломатическому корпусу Великого. Не война и не мир. Нынешний правитель Ракшады, хазир Шедар Гарпи, взошёл на престол девять лет назад. Перед этим он отправил на тот свет четверых старших братьев. Кстати, смерть его отца до сих пор покрыта мраком тайны. Вину Шедара не доказали, но факт остаётся фактом — братьев нет, свидетели исчезли, а он правит и поныне. По жестокости Шедар не уступает своим предкам, а порой превосходит их. Не отменил ни одного закона, зато ужесточил наказания. Принял странный «Закон Первого Прикосновения» или, как ещё его называют, «Закон Первой Крови». Он касается всех девственниц, волей судьбы или случая оказавшихся в поле зрения Шедара.

Орэс промокнул платком виски, спрятал платочек в карман:

— Я не был в Ракшаде, но надеюсь, что благодаря усилиям ваших советников Шедар признает ваши права на Порубежье, и мне посчастливится увидеть воочию самую таинственную страну в мире.

— Благодарю, маркиз Лаел. Можете идти, — сказал Адэр, и когда Орэс покинул кабинет, уткнулся лбом в сложенные на столе руки.

Перед внутренним взором мелькали лица дворян, в голове звучали голоса. Все роли расписаны, кроме одной: кому доверить партию первой скрипки?

Адэр стоял у открытого окна, подставляя лицо прохладному мокрому ветру. Сверкала молния, высвечивая в саду аллеи. С небольшим опозданием гремел гром. Шёл проливной дождь, омывая запылённую зелень и вызывая тоску в душе.

Адэр посмотрел на Вельму. Девушка лежала на меховом пледе, расстеленном поверх белого ковра. На изящной руке, как на подушке, покоилась белокурая головка. Сновидения затуманили нежное лицо. Густые ресницы трепетали. По припухшим губам пробегала слабая улыбка. Лежит она возле его ног — хорошо. Исчезнет под утро — он забудет о ней до следующей ночи. И не потому, что простолюдинка. Знатные дамы проходили чередой, не оставляя в его сердце следа. Вот только… Галисия.

Адэр закрыл рамы, улёгся на софу. Галисия… Она одаривала его жгучими ласками, уходила с безумными скандалами, и, прощая измены, вновь возвращалась. Порой ссоры доставляли большее удовольствие, чем милые прогулки под луной. Исступлённые взгляды тешили душу. Просьбы Галисии о примирении доставляли наивысшее наслаждение.