Владислав Добрый - Сага о Хродвальде

— Вперед, вперееед! — заорал рядом Торвальд. Он бежал вдоль строя хирдманов, и бил их в щиты обухом своего топора. Хоть брат был без шлема, Хродвальд узнал его только по бороде и неизменной шубе — так искажено было лицо и голос Торвальда.

— Что это с ним? — спросил за спиной молодого ярла Клепп.

— Он в ярости! — крикнул Хродвальд, перекрывая уже почти привычный гул и лязг от множества вооруженных людей вокруг. И медленно зашагал вперед, стараясь держать строй. И про себя добавил “Это хороший выбор. Ведь ярость в бою ничем не хуже мужества”.

— Я думал он скажет поворачивать назад! — снова крикнул Клепп Хродвальду.

— Я тоже! — закричал Хродвальд — Пойдем назад, сядем на корабли, вернемся домой, отдадим щиты женщинам! И пусть теперь сражаются они! А мы будем сидеть дома и рожать!

Тут ярл понял, что вокруг сосредоточенно молчат, и криков почти не слышно. Почти, потому что кричал сам Хродвальд. Кто-то захохотал, и хохот разошелся по строю, как круг от брошенного в воду камня. Раздался хриплый голос Бабушки:

— Ну нет парни, я попробовала и так и так, и пока тут все еще лучше!

— Захлопнуть всем варежки! — заорал, судя по голосу, Торвальд. Но таким строгим тоном он разговаривал только с матерью. — Держать строй, и слушать меня! Скьёльдунги, Бабушкины детки, а ну вперед, не давайте по нам стрелять! Хродвальд, добавь шаг, остальные не отставать.

Люди Торвальда медленно двигались вперед.

— Остальные наши тоже двинулись вперед. Никто не бежит — уже немного тише сказал Клепп. Ярл позавидовал здоровяку, хорошо наверно быть выше и видеть дальше остальных.

А потом Хродвальд услышал знакомый звук рога, и увидел как отряд всадников до этого стоявший в отдалении, медленно двинулся прямо на него. Ну конечно, он же в середине строя. Ярл подумал, что отдавать команды с помощью рога очень удобно.

— Стояяять! — заорал издалека Торвальд. Его крик подхватили, и строй, пройдя еще несколько шагов, остановился.

— Держаться! — неожиданно для себя закричал Хродвальд. Впрочем не он один. Люди кричали клятвы богам и родовые кличи, смотря как к ним, все ускоряя шаг, скачет смерть. Некоторые начали бить оружием о щиты, то ли надеясь испугать лошадей врага, то ли прогнать свой собственный страх.

— Долбить твою мать! — заорал Клепп за спиной ярла, и начал повторять это снова и снова. Хродвальд решил что это хулительная виса, и ещё успел решить что его мать сочла бы это интересным предложением. У неё всегда была слабость к тупым здоровякам, взять хотя бы их отца Снора. А потом его отвлек от этих мыслей новый перелив сигнального рога — всадники врага уже приблизились на сорок шагов. Хродвальд потоптался на месте, поудобнее утверждаясь на земле, и вдруг остро осознал, что его копье еще совсем детское. Слишком легкое, тонкое и короткое. Давно пора было заказать у мастера новое, подлиннее.

— Хродвальд! — крикнул Клепп. Ярл не ответил. Не всегда же человек должен быть готов к разговорам.

— Хродвальд, если меня убьют, обещай что найдешь Небесный Фьорд, и поднимешься на него!

— Нет! — зло ответил Хродвальд — Это слишком скучно!

И в этот момент тяжелые кавалерийские копья наконец ударили в щиты северян.

Есть разные виды страха. Одно дело не побояться обнажить оружие против злого человека, и другое дело заставить себя сказать хоть одно ласковое слово под взглядом любимых глаз. И совсем третье, это стоять против атаки тяжелых всадников…

До этого момента Хродвальду казалось, что уж чего-чего, а животных он не боялся. Дело даже не в том что он жил на стадире, и часто именно он с братьями резал и разделывал скот. иногда и лошадей. И даже не в том, что Хродвальд, в отличии от многих других людей, изредка ходил с отцом на охоту, где скакал верхом, и брал на копье кабанов.

Нет, все дело в гусе. Когда Хродвальд был совсем мал, то на стадире появился большой и страшный гусь. Может быть он был большим и страшным только для маленького и испуганного Хродвальда. Гусь этот нападал на маленького ярла всякий раз, как увидит.

Тогда отец, видя как Хродвальд рыдает и прячется от гуся, взял сына на руки, и сказал:

— Нет в тебе ничего, что бы я не любил. Но весь мир вокруг не видит тебя так, как вижу я. И каждый твой день ты будешь встречать такого гуся. Поэтому я не дам тебе бежать и прятаться. Иди, и сражайся!

И в самом деле, Снор засунул Хродвальда в огороженный забором закуток, вместе с гусем. Не на долго. Гусь сильно искусал маленького ярла, избил его крыльями, и заставил плакать.

На следующий день Снор сделал тоже самое, и в этот раз оставил Хродвальда наедине с гусем чуть подольше. Уже через неделю Хродвальд привык, и даже пытался дать отпор. Он был слишком мал и слаб, чтобы его удары наносили взрослой птице ущерб, но Хродвальд приноровился хватать гуся за шею, и душить.

Этот прием особенно забавлял хирдманнов, и к Хродвальду едва не приклеилась кличка “Гуседушитель”. Но Снор бил в лицо кулаком каждого, кто её говорил, и эта шутка сошла на нет.

Через две недели Хродвальд с гусем, оказавшись за загородкой, уже не торопились нападать друг на друга, а осторожно оставались в “своих” углах, ожидая пока Снор решит что времени прошло достаточно. Гусь перестал нападать на маленького ярла и при случайной встрече в стадире, и отец посчитал урок оконченным.

Снор часто похвалялся этой историей, говоря что именно так закалил дух сына, и вырастил из Хродвальда настоящего викинга.

И только пару лет назад, до молодого ярла вдруг дошло, что отец никогда не рассказывал эту историю про старших братьев. Он спросил у Снора, почему он не поступал так с другими сыновьями.

— Поступал — ответил Снор — Но Вальгард уже на второй день догадался припрятать длинную палку, и перебил ей гусю шею. Так я понял что он будет умелым воином. Твой старший брат, Торвальд, сразу понял что я задумал. И сказал кухарке, что я приказал забить гуся, и показал того, которого я натаскивал на него. И уже вечером он съел своего врага. Так я понял, что из него выйдет хороший конунг. Но я все равно больше всех горжусь тобой, и возлагаю на тебя самые большие мои надежды, мой младший сын. Ведь ты бился храбро! А для славы этого обычно достаточно, гибкость ума в таких делах только помешает!

Может быть Снор был прав, и храбрости в Хродвальде больше чем в других, ведь с тех пор он не боялся ни собак, ни лошадей. По крайней мере не так сильно, как другие. Но сейчас, видя как стремительно приближаются к нему всадники, ярл почувствовал такой страх, что воспоминания о гусе померкли, и превратились в умилительные.

Если бы Хродвальд был один, он конечно же бы развернулся, и отбросив щит, побежал бы прочь. Но тут были другие люди, и на их глазах потерять лицо было нельзя. Почему же не побежали остальные, ярл не понимал.