Брайан Херберт - Песчаные черви Дюны

Но даже при всем этом новый выбор не имел никакого смысла. У сестер были другие варианты, куда лучшие. Почему не попробовать снова вырастить Гурни Халлека? Или Ганиму, верного друга и товарища бедного Лето II? Зачем им, ради всего святого, мог понадобиться — Юйэ содрогнулся — Питер де Фриз ?

Скорее всего дело было в том, что орден Бене Гессерит обожал играть в опасные игры, возрождая людей как пешек для величественных шахматных комбинаций. Он знал, на вопросы какого сорта они хотят ответить из одного только дьявольского, инфернального любопытства. Например, был ли аномальным генетический код Питера де Фриза изначально, или он был намеренно извращен тлейлаксами? Кто может думать так же, как Враг, лучше, чем Харконнен? Есть ли какие-то убедительные доказательства того, что Питер де Фриз снова проявит свое злодейство? Ведь теперь на него не будет оказывать разлагающее влияние барон Харконнен.

Юйэ мог представить себе, как Шиана, многозначительно нахмурив брови, глубокомысленно изрекает:

— Нам нужен еще один ментат. И не тебе, Веллингтон Юйэ, держать на него зло за прошлые преступления старого прототипа его нынешнего гхола.

Он все еще не мог поверить своему открытию. Он до боли зажмурил глаза. Ему даже показалось, что ромб на лбу горит пламенем, сжигая кожу. Он вспомнил, как его заставили смотреть на нескончаемую пытку Ванны в руках злодея-ментата. Вспомнил он и как этот человек всадил ему в спину нож и повернул лезвие. Питер де Фриз!

Он до сих пор чувствовал, как холодная сталь раздирает его внутренние органы, помнил смертельную рану, это ощущение стало последним воспоминанием его прежней жизни. Он слышал, как смех Питера сплетается с мучительными стонами Ванны в камере пыток… она страдала, а он, Юйэ, ничем не мог ей помочь.

Питер де Фриз?

У Юйэ закружилась голова, он с трудом осознавал, что сейчас узнал, но он отчетливо понимал, что не имеет права позволить этому чудовищу снова явиться на свет.

Несколько дней спустя, придя в медицинский центр, Юйэ сразу направился к беременному чану. Сейчас в его чреве находился невинный младенец. Даже если это был Фриз, то ребенок гхола пока не совершил ни одного злодеяния, ни одного преступления своего прототипа.

Но он совершит! Он извращен, злобен, аморален. Сестры воспитают его и настоят на пробуждении его памяти. И он вернется — во всей своей красе!

Но эта логика завела самого Юйэ в ловушку. Если гхола Питера — а в действительности все гхола — не были способны избежать оков своей судьбы, то не относится ли это и к самому Юйэ? Значит, в конце концов, Юйэ тоже обречен на предательство? Не обречен ли он на совершение другой ужасной ошибки — или он должен пожертвовать всем ради того, чтобы предотвратить ее? Сначала он хотел посоветоваться с Джессикой, но потом передумал. Это его бремя, и он должен принять решение сам.

Воспользовавшись пробой, данной ему раввином, он тайно провел детальный генетический анализ и сам получил результат. Ему пришлось действовать в одиночку. Несмотря на то, что он был доктором школы Сук и воспитывался для того, чтобы спасать жизни, иногда смерть одного чудовища нужна — хотя бы для того, чтобы спасти множество невинных.

Питер де Фриз!

Косвенно он стал причиной смерти первого Питера, когда дал начиненный смертоносным газом зуб герцогу Лето, который надавил на зуб в присутствии ментата. Юйэ так много ошибался, сделал столько неверных шагов, причинил множеству людей разочарование и боль. Даже Ванна могла бы презирать его за то, что он сделал самому себе и Дому Атрейдесов.

Теперь, однако, ему дана вторая жизнь и второй шанс. Теперь Веллингтон Юйэ может поступить правильно. У каждого из детей-гхола свое великое предназначение. Юйэ был убежден, что тот шаг, какой он собирается сделать, — это его великое предназначение.

Самодельный черный ромб, нарисованный на лбу, мучительно горел, когда Юйэ убеждал себя в правильности принятого решения. В своей возрожденной памяти он хранил тот момент, когда стал настоящим доктором Сук, пройдя все испытания внутренней школы и получив воспитание в Императорском Училище, принял присягу:

«Доктор школы Сук ни при каких обстоятельствах не отнимет у человека его жизни».

Но Юйэ нарушил свою клятву, благодаря Харконненам. Благодаря Питеру де Фризу. Какая ирония судьбы заключается в том, что нарушение клятвы в прошлой жизни позволяет ему теперь убить человека, который разрушил запрет на убийство! Юйэ свободен убить этого человека.

В кармане халата лежало приготовленное орудие убийства. План был разработан до мельчайших подробностей, и никаких случайностей быть не могло. Так как медицинский центр и аксолотлевые чаны находились под круглосуточным наблюдением, Юйэ не мог сделать это тайно, как поступил бы реальный саботажник. Когда он совершит убийство, об этом узнают все на «Итаке» — все узнают, кто убил гхола Питера де Фриза. И тогда Юйэ придется отвечать за последствия.

Он пересек помещение, на лбу Юйэ выступили крупные капли пота. Ведьмы из охраны внимательно смотрели на него, медлить было нельзя, потому что в любой момент они могли распознать его нерешительность и нервозность. Достав свое устройство, Юйэ набрал на клавиатуре номер, словно заново калибруя прибор, а затем вставил зонд в матку аксолотлевого чана, как он делал всегда, забирая биологические пробы. Сделав это, он ввел в матку смертельную дозу быстродействующего яда. Пока никто ничего не заподозрил.

Все. Дело сделано. По еще одной иронии судьбы, сам Питер де Фриз был великим мастером по составлению ядов. Для яда, введенного в матку, не было антидотов, Юйэ специально позаботился об этом. В течение нескольких следующих часов эмбрион де Фриза начнет съеживаться и умрет. К сожалению, вместе с чаном. Но избежать этого было невозможно, это — необходимая жертва.

Выйдя из помещения, он мрачно улыбнулся и ускорил шаг. Завтра все выяснится. Он не будет прятаться. Суфир Хават и башар Тег посмотрят записи камер наблюдения, опросят охранниц и выяснят, кто это сделал. В отличие от настоящего вредителя, он не сможет стереть изображения. Его поймают.

Несмотря на это, Юйэ был очень доволен собой, доволен, впервые с момента пробуждения исходной памяти. Он впервые с наслаждением ощутил мимолетный вкус освобождения.