Тимоти Зан - Траун

— Прикажите турболазерам приготовиться к стрельбе. Только пусть не палят по СИДам.

— Слушаюсь, сэр, — с недоброй усмешкой произнесла Фейро. — Артиллерия, вы слышали приказ. Враг выходит на линию огня. Приготовиться к стрельбе.

Вот и настал момент.

Родители Аринды укрылись в безопасности в штабе майора Талмеджа, а сама она стояла позади транспортника. Яркий немигающий свет звезд над головой говорил о том, что они наконец-то выбрались из-под колпака щита.

И никаких посторонних глаз.

Она не могла остановить спецотряд Юларена, не могла помешать им найти труп агента Гудри. Все, что она могла сделать, — устроить так, чтобы они никогда об этом не рассказали.

Вытащив комлинк, Аринда нажала кнопку.

Но только она выбрала не первый сигнал, который шел к генератору щита, а второй, от которого должен был детонировать тайник со взрывчаткой, заложенной Ночным Лебедем.

И внезапно мир перед ее глазами разлетелся на осколки в огненном шаре.

Илай мог сколько угодно мысленно ругать Дуррила за бездарность, но пилоты истребителей с «Карающего» были лучшими из лучших. К тому моменту, как вражеские корабли подошли на расстояние ближнего боя, их число сократилось почти на две трети.

Настала очередь «Химеры» постоять за себя.

Космос вокруг прошивали несущиеся на полной скорости корабли и зеленые лучи турболазеров, когда Илай краем глаза заметил, что на дисплее орбитального слежения, направленном на «Лиман», расцвели вспышки взрывов.

Командор резко развернулся, забыв, как дышать. Еще долю секунды дымящиеся пожарища представляли собой почти идеальный круг...

А потом, после второй ослепительной вспышки в самом центре круг огней пропал за клубящимся вихрем дыма и обломков, который начал расползаться в стороны.

В вахтенной яме выругались... и Илай внезапно взял в толк, что именно произошло.

Взорвались закладки, оставленные агентом Гудри. Но поскольку комплекс по-прежнему был накрыт щитом, мощная волна отразилась внутрь, сметая с лица планеты не только оплот мятежников, но и дома мирных жителей во всей округе.

Что же эти бунтовщики наделали?!

На мостик опустилась зловещая тишина, которую первым нарушил адмирал:

— Командор Фейро, свяжитесь с полковником Юлареном и командирами наземных войск. — Он говорил спокойно, но было слышно, что это стоит ему усилий. — Они должны немедленно занять территорию комплекса и начать спасательную операцию.

— Я поняла, сэр. — Голос ее едва заметно дрогнул. — А с этими что? — Она указала на вражеские корабли, прорывающиеся сквозь огонь бластерных пушек и турболазеров.

— Если какой-то из них отступит, дайте ему уйти, — произнес Траун. — Рассказы экипажа о случившемся на Бэтонне подорвут боевой дух других смутьянов.

— А с остальными?

Приказ не заставил себя ждать:

— Тех, кто останется, — уничтожить.

— Ты видела? — в который раз воскликнула Элейни, но голос по-прежнему подводил ее. — Видела?

— Мам, я видела. — Аринда вела родителей к челноку, хотя время от времени приходилось чуть ли не тащить их волоком. Позади них суетились имперцы, пешком и на боевых машинах спешащие к огненным руинам, в которые превратился «Лиман». — Но я понятия не имею, что там произошло.

— Какой ужас, — пробормотала Элейни. — Как у Империи хватило духу на такое?

— Если хочешь обвинить кого-то, вини мятежников, — с неожиданной даже для самой себя резкостью осадила ее дочь. — Это они начали войну.

Мама притихла. Отец же за всю дорогу вообще не проронил ни слова.

Надо признать, у нее и самой было неспокойно на душе. Взрыв под куполом оказался разрушительнее, чем она ожидала.

Но цель достигнута — дом родителей наверняка уничтожен ударной волной и пожарами, а вместе с ним и следы убийства.

В конечном итоге только это имело значение.

— Слушайте, что вам нужно делать, — произнесла она, тряхнув каждого за руки, чтобы немного привести в чувство. — Челнок доставит вас на посадочную площадку Перагосто, где стоит транспорт под названием «Дуггенхай». Пролет до Лотала оплачен. Как только прибудете туда, сразу же поезжайте в особняк губернатора. Я заранее позвоню прислуге, и вас поселят в гостевых покоях. Как только разберусь с делами, я тоже туда приеду, и мы вместе подумаем, что нам делать дальше. Ясно?

— Но... — начала было Элейни.

— Мама, никаких «но», — отрезала Аринда. — Поезжайте и ждите меня, хорошо?

Мама вздохнула:

— Хорошо.

— Папа? Что скажешь?

Тот лишь кивнул.

— Ну что ж, — сказала она, останавливаясь у подножия трапа и выпуская их руки из своих. — Счастливого пути. Я приеду как только смогу.

Она проследила взглядом за тем, как они молча поднимаются на борт, словно лунатики, увязшие в кошмаре. Люк за ними закрылся, и челнок взмыл в воздух, взяв курс на огни далекого города.

— Ваши родители?

Аринда развернулась. Полковник Юларен стоял в нескольких метрах поодаль, буравя ее взглядом.

— Да, — ответила она. — Я отправила их домой. Нечего им делать в очаге сражений.

— Здесь всем несладко приходится, — заметил офицер. — Адмирал Траун ждет нас на борту «Химеры».

Эту новость можно было сообщить по комлинку, но в таком случае ему не удалось бы проследить за ней и увидеть, что она затевает.

Ну и пожалуйста — пускай следит. Пускай следит, недоумевает и мучается подозрениями. Аринда теперь — губернатор Прайс, под ее началом множество шахт, фабрик и предприятий, на которых держится экономическая и военная мощь Империи. Пока она угодна Корусанту, никто не посмеет ее тронуть.

— Благодарю, полковник. Челнок уже готов?

— Да, ваше превосходительство, — ответил он. — Пойдемте.

Каждый из нас порой о чем-то сожалеет, и воина это тоже не обходит стороной.

Нам хочется, чтобы можно было различить, когда неудачи вызваны собственной беспечностью и бесталанностью, а когда — обстоятельствами превыше наших сил. Но на самом деле причины не имеют значения. Чем бы ни были вызваны прискорбные переживания, они разъедают душу и сознание. Сожаления в любом случае оставляют болезненные шрамы.

А под этими шрамами всегда кроется гложущая мысль, что можно было пойти другим путем. Что все сложилось бы лучше, если бы ты предпринял что-то иное или, наоборот, воздержался от действий. Иногда из этих раздумий можно извлечь урок, но зачастую они лишь бередят душевные раны.

Воин должен научиться отбрасывать эти сожаления, прекрасно при этом осознавая, что они никогда не покинут его насовсем.

— По всем меркам, это была бойня, — проговорил Юларен. «За внешней сдержанностью в голосе кроется печаль и эхо мрачных воспоминаний». — Во время Войн клонов я видел чудовищные зверства, и сегодняшнее может сравниться с худшими из них.