Михаил Булыух - Он

Высокие книжные шкафы с отливающими благородной позолотой корешками дорогущих книг, которые никто никогда не читал, широкий стол красного дерева с одиноким чистым листом дорогой плотной бумаги и небольшой, благообразного вида старичок, почти полностью утонувший в гигантском кожаном кресле.

Вот и вся обстановка кабинета.

А, нет… Старичок… Хотя нет, не старичок. Мужчина. Просто осунувшийся и очень грустный. Но из-под навалившегося груза невзгод еще проглядывают жесткие и властные черты. Видно, человек этот сильно сдал в последнее время. Но еще держится. Из последних сил борется с… С чем?

Он держит в руках нечто прямоугольное и почти не обращает внимания на вошедшего. Лишь один короткий взгляд, вот и все, чем был удостоен вошедший.

Гость осмотрелся, но не обнаружил ни стула, ни диванчика, ни даже какой захудалой табуретки. Дернул щекой и ничтоже сумняшеся взгромоздился на край огромного стола. Хозяин кабинета возражать не стал. Только повернулся чуть боком, чтобы удобнее было видеть нахала.

Посмотрел с полминуты, потом неуловимым движением вытащил откуда-то огромный черный пистолет и выстрелил худощавому в грудь. Потом еще раз. И еще. Семь выстрелов. Именно столько было патронов в обойме.

Тело гостя дергалось, когда в него почти в упор попадали крупнокалиберные пули, но не падало. Когда отгремел грохот последнего выстрела, дверь слегка приоткрылась, и внутрь робко просунулась голова охранника в штатском. Голова, видимо, что-то там сама для себя поняла и спряталась.

— Ну вот, снова… — пробормотал гость, разглядывая безвозвратно испорченную одежду. Просунул в образовавшиеся дырки пальцы, оттянул материю. — Вот на хрена? Совсем новое пальто ведь. Было.

Хозяин кабинета хмыкнул, небрежно пряча пистолет куда-то под кресло. А другой рукой аккуратно поставил прямоугольный предмет на стол.

Предмет оказался фоторамкой, обрамляющей портрет веселой голубоглазой светловолосой девушки, почти девочки. Лет шестнадцать, подумал гость. Максимум. Угол рамки перетягивала черная лента.

— Я же ведь должен был убедиться, — бесцветным голосом сказал Лев Петрович. Девушка-секретарь без сомнения имела в виду именно этого человека, когда сообщала гостю об ожидающем его хозяине дома.

Значит, вызывал не он, подумал Риммон. Чернокнижники легко определяют одержимых. А этот только тело убил. Теперь или новое искать, или снова играть в зомби. А с дохлыми телами сплошная морока.

На пару мгновений в глазах Льва Петровича мелькнул интерес и тот веселый задор, с которым он ранее шел по жизни. Шел, переступая через конкурентов, а иногда и через трупы. Шел к своей цели, которую сам для себя обозначил как «неимоверное богатство». Сейчас по своему собственному ощущению он находился где-то в конце первой трети пути, и останавливаться Лев Петрович не собирался. До вчерашнего дня.

Искра заинтересованности вспыхнула и пропала. Взгляд снова стал бесцветным и грустным.

— Это моя дочь, — сказал он собеседнику, будто продолжая прерванный разговор. — Вика. Она умерла. Позавчера. В больнице. В одиночестве. Повесилась на…

Он замолчал не в силах продолжать.

Человек в простреленном пальто молча и заинтересованно смотрел на убитого горем отца. Но совершенно без сочувствия или соболезнования. Он просто ждал. Посидел с минуту, вытащил из кармана простреленную насквозь пачку сигарет. Поковырялся, достал одну из немногих уцелевших. Закурил, стряхивая пепел на дорогущий персидский ковер, устилающий пол. Из дыр в груди пошел дымок.

Тусклый голос хозяина дома вновь включился. Говорил он тихо, но слух у его собеседника был очень хорошим, и потому ничего из сказанного не прошло мимо.

— Она и еще одна девушка… Ее подруга, Ирочка. Пропали неделю назад. А через три дня их нашли грибники в одной подмосковной лесопосадке. В целлофановых мешках. Ирочка была уже мертвой. А Вика еще нет. Хотя… Может, лучше бы… Но она была жива. Но не в себе. После того, что с ней сделали…

Хозяин кабинета поймал себя на том, что стал заговариваться и, скрипнув зубами, попытался взять себя в руки.

— Она приходила в себя три раза. Первый раз только плакала и звала маму. Второй — назвалась по фамилии. А в третий раз… в третий она повесилась. Я не успел лишь немного. Прибыл в больницу через два часа, после того как ее из петли вынули. Вот так. Я не успел…

Лев Петрович вновь замолчал.

Гость откашлялся.

— Вы же в курсе, кто я, — тоже тихо сказал он. — Я не могу ее воскресить.

— Да. Знаю. Да и могли бы… Я не этого хочу. Моей девочке сейчас лучше там… Куда она попала. В Раю. Тот обрубок тела и сознания, которым она стала, починить было уже невозможно.

На счет «лучше-хуже», гость мог поспорить. Рай самоубийцам закрыт, каковы бы ни были причины. А в Аду для них ничего не заканчивается, напротив, усугубляется. Но говорить об этом сейчас не стоило.

— Вы хотите возмездия?

— Нет.

Гость нахмурился.

— А тогда зачем вы меня нашли? Вы не могли не понимать, что я крайне занят.

— Вы меня не поняли. Я не хочу возмездия. От вас. Я хочу мести. И отомстить хочу сам. Лично. Страшно.

— М-дя? Желаете убить маньяков?

— А их было несколько? — Лев Петрович напрягся.

— Понятия не имею, — пожал плечами гость. — Я вашим вопросом еще не занимался. Просто так выразился.

— А-а… — снова расслабился в кресле хозяин кабинета. — Понятно. Я хочу, чтобы вы мне их нашли. Их или его. Неважно…. Но… Всех. Всех причастных. Доставили сюда. А потом… Потом я сделаю все сам.

— Хм… — человек озадаченно склонил голову. Задумался. — Неужели… Вы, с вашими связями… И не смогли привлечь кого попроще? Ну там ФСБ, Интерпол или Мосад какой-нибудь? Зачем с такими вопросами обращаться к адским силам?

— Я подключил всех, — ответил Лев Петрович. — Всех. Все ресурсы. Так что у вас будут конкуренты, вы это должны иметь в виду.

Гость пренебрежительно передернул плечами, будто отмахиваясь от несущественного.

— Ерунда. Но… Вы знаете мой гонорар?

— Душа?

— Душа… Не льстите себе. Ваша душа и так уже проклята много раз. Вы попадете в Ад, даже если мы не договоримся. Слишком уж много на вас тяжелых грехов висит.

— А что…

— Ну душа — это само собой. Но помимо этого — рабство. До окончания вашего земного пути вы попадаете в абсолютно повиновение. Мне. Да и после смерти… Вы попадете не абы куда Управление Карами припишет, а именно в мой отдел. Навечно. И без возможности апелляции. Не говоря уже об автоматическом пересмотре дела на Страшном суде.

— Я согласен. Но вы найдете их?

— Да.

— Я готов. Нужно расписаться кровью?

— Прежде чем мы приступим, нужно оговорить детали. Чтобы потом не возникло недоразумений. Что вы собираетесь с ними сделать? Убить?