Михаил Игнатов - Гардар. Книга вторая

Это карета из госпиталя Пеленора, только переведённая на санный ход! Та, на которой выезжают на вызовы по дальним селениям и фортам!

Я не осознал, как провалился в Сах, не помнил, как оказался возле дилижанса. В себя пришёл, уже разгребая снег среди обломков ящика для вещей, что раньше крепился к задку. В моих руках лежал приметный кусок твёрдой, почти деревянной кожи. Оторванный чьими-то зубами угол чемодана, который я легко узнал бы из тысяч других. Созданный моими руками.

– Аор! Аор!

Я дёрнул плечом, сбрасывая чужую руку с него. Обернулся. Солдаты отскочили и замерли в стороне. Возле дилижанса, перевернув его и придерживая на весу за скамью возницы, стоял Гвардеец. Докричаться до меня пытался Лариг, а вот огневик стоял в отдалении и явно держал наготове какое-то плетение, характерно отставив руку. Я оскалился ему в лицо:

– Ты уже не видишь, исправен или нет чужой амулет?! На мне их три!

Лариг снова встряхнул меня за плечо.

– Успокойся!

И я снова сбросил его руку:

– Я спокоен.

– А я говорю – успокойся! С чего ты решил, что здесь была Маро? Ты же сам говорил, что её выезды очень редки.

Я сжал в кулаке толстую кожу, на которой сам выводил узор из васильков:

– Даже если её здесь не было, что с того?

– К ночи мы ударим по краю их лагеря. Отомстим за погибших!

Ударим и отомстим…

Там тысячи химер… Скольких мы убьём? Сотню, две? А потом они навалятся на нас, и мы умрём или сбежим, если сумеем. Если захотим бежать. Разве это месть?

А если выложусь? Использую Гвардейца и посох так, как и задумывалось? Скольких я убью тогда? Тысячу? Две? Три? Этого хватит, чтобы отомстить за Маро?

И кому я отомщу? Безмозглым химерам, который только и знают, как убивать и жрать, да и живут считанные месяцы? Несчастным безвольным некромагам, что давно умерли на алтарях и подняты лишь волей и ритуалами эфирников? Сколько настоящих зелонцев в той армии, что штурмует Пеленор? Десять? Сто? Двести тех, кто считает себя высшим существом, владея Жизнью или Эфиром?

Я вряд ли даже сумею прорваться к ним.

И что будет… если против нас кинут тех, кого отсюда и угнали?.. Что будет, если приказ отправит навстречу мне… ЕЁ?

На меня накатила волна мути, рот наполнился горечью и сплюнув жёлтую слюну, я прошептал:

– Я не пойду к лагерю под Пеленором.

Огневик, давно опустивший руку и вслушивающийся в наш разговор, выругался.

– Что за глупость? Мы бы отлично сумели сработаться! Воздух и Огонь! В песках вышло отлично!

– Сюда из Зелона пришло две армии. Одна осаждает крепость, другая рвётся в Гардар. Первую я не могу победить, а вторую остановить. Здесь я бесполезен. Но…

Я обвёл взглядом солдат вокруг, здесь уже был и командир давильщиков. Громко, выделяя каждое слово, спросил:

– Здесь их десятки тысяч. Они клубятся вокруг Пеленора, бегут к Брагору. А кто же остался в самом Зелоне? Наберётся ли там хотя бы сотня химер на стенах уже их крепостей? И разве не лучше ли пройтись огнём мести уже по их земле?

– Кто бы тебе отдал такой приказ?

Я вперил взгляд в старшего лейтенанта давильщиков.

– Уж точно не тот, кто не раз ошибся в решениях.

– Я действовал согласно уставам, и не тебе решать верно ли я поступал! Ты оспариваешь приказы?

– Приказы?.. Ты мне не командир.

– Я старший здесь и на мне командование объединённым отрядом.

– Наш отряд имеет свою Сигну и почти сохранил состав. Скорее ты должен перейти под наше командование.

– С каких пор рота подчиняется полуроте?!

– Может быть, с тех самых, как едва не пала в битве, потеряв больше двух третей?

– Маг, закрой рот!

– Не маг, а старший лэр-лейтенант! Мы равны в званиях!

Лариг встал между нами, прищурился:

– Мне ты тоже ткнёшь званием?

Я отдышался и успокоился. Гвардеец опустил разбитую раму дилижанса на снег. Разжался кулак, роняя в кровавую снежную кашу под ногами кусок погибшей жизни, и я спокойно ответил:

– Командир отряда ты. Бойцы подчиняются тебе. А я… У меня, если помнишь, двойное подчинение. И сейчас я пользуюсь правом пятого министерства принять собственное решение.

– За которое тебе придётся отвечать, парень.

Я снова скользнул взглядом по молчащим бойцам, на миг остановившись на лице Крата, вернулся к глядящему на меня с непередаваемой смесью эмоций на лице командиру давильщиков:

– Чтобы ответить, нужно вернуться. А зачем мне возвращаться? Я просто найду зелонский город побольше.

– Ты уверен, что мы справимся?

Голос Ларига, сейчас, когда мы шли в отдалении от бойцов, был полон неуверенности, хотя несколькими часами раньше он жаркой речью не просто поддержал моё решение, а буквально увлёк сомневающихся бойцов отряда. Я кивнул:

– Вполне. Вспомни, что меня одного хватило на тех некроголемов, когда я сорвался летом, да и оставшись задержать зелонцев – вернулся целым.

– Их было меньше, чем там на тропе.

Спокойно возразил:

– Когда мы видели преследователей последний раз, их оказалось не так много, как гнало нас на тропу. Похоже, часть отправилась к другим проходам.

Лейтенант отстранённо поправил меня, явно думая о своём:

– Если они и впрямь шли не двумя группами… Другому. На этом отроге их всего два, ещё один у края песков.

– Пусть так. Они явно действовали, – я замялся, подбирая слова, – как загонщики. Пугали, чтобы мы двинулись в город.

– Как-то глупо.

Молча пожал плечами, не собираясь продолжать разговор. Предположения я высказал, уверенность в лейтенанта о нашей победе постарался вдохнуть, а в остальном… Мне сейчас тоже нелегко. Я стиснул зубы и нырнул в спасение транса. Здесь меньше болит грудь и легче заставить мысли течь по привычному руслу. Магия. Я нашёл чем забить горечь и желание убивать: работа с заклинанием Сети. С трудом, под безмолвный крик ярости и боли, но я всё же сумел переплавить буйство эмоций в ровное пламя холодной ненависти и сосредоточиться на изменении плетений. Полчаса работы в Сах, полчаса отдыха в реальном мире – я заставлял себя думать над вариантами, которые гарантированно позволят мне обнаруживать невидимок, не «просеивая» окрестности неводом Сети десяток раз.

Это было неимоверно трудно. И одновременно это было удивительно легко. Трудно изменить бег мыслей и отогнать картины разрытого лапами снега, разломанного дилижанса и обломков чемодана. Трудно не глядеть в ладонь, в которой лежала металлическая застёжка – когда уже уходили, она блеснула из снега и я не смог удержаться и подобрал её. Легко шагать, забив голову десятками вариаций рунных цепочек так, что она кружилась и ломило затылок. Лишь напоминание о том, что выдохшись я не смогу достойно отомстить заставляло меня строго следовать графику отдыха и сжимать руку на кабаньих клыках эспадона, чтобы боль отрезвила и вернула мысли к шаблонам плетений.