Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

– Никто из них не был избранником Рглора, – стояла на своем королева. – Красная комета не пересекала небеса, чтобы возвестить об их пришествии. Ни один из них не владел Светозарным, красным мечом героев, и ни один не уплатил нужную цену. Внемли леди Мелисандре, милорд: только смертью можно уплатить за жизнь.

– Мальчик? – гневно бросил король.

– Мальчик, – подтвердила королева.

– Мальчик, – откликнулся сир Акселл.

– Я желал этому несчастному смерти, когда он еще не родился, – признался Станнис. – Самое его имя ранит мой слух и заволакивает темной пеленой мою душу.

– Отдайте мальчика мне, и вы больше никогда не услышите его имени, – пообещала Мелисандра.

«Зато услышишь вопль, когда он будет гореть заживо», – подумал Давос, но смолчал. Разумнее воздержаться, пока король сам не прикажет ему говорить.

– Отдайте мальчика в жертву Рглору, – продолжала красная женщина, – и древнее пророчество осуществится. Ваш дракон пробудится и расправит свои каменные крылья. Тогда королевство будет вашим.

Сир Акселл опустился на одно колено.

– Молю вас, государь: пробудите дракона и заставьте изменников трепетать. Вы, как Эйегон, начинаете лордом Драконьего Камня и должны стать завоевателем, как он. Пусть заблудшие и переменчивые ощутят жар вашего пламени.

– Твоя жена молит тебя о том же, лорд-муж. – Селиса опустилась перед королем на оба колена, молитвенно сложив руки. – Роберт и Делена осквернили наше ложе и навлекли проклятие на наш брак. Этот мальчик – гнусный плод их разврата. Сними его тень с моего чрева, и я рожу тебе много сыновей, я знаю это. – Она обняла ноги Станниса. – Он всего лишь бастард, рожденный от похоти твоего брата и позора моей двоюродной сестры.

– Он моя кровь. Отпусти меня, женщина. – Король взял жену за плечо и неуклюже высвободился из ее рук. – Может быть, Роберт в самом деле проклял наше брачное ложе. Он клялся потом, что не хотел позорить меня, что был пьян и не знал, чья это спальня. Но разве это важно? Мальчик не виноват, как бы там ни было.

Мелисандра коснулась руки короля.

– Владыка Света любит невинных, и нет для него жертвы более драгоценной. Из его чистого пламени и королевской крови возродится дракон.

От Мелисандры в отличие от королевы Станнис не отстранился. У красной женщины есть все, чего недостает Селисе: молодость, пышное тело и своего рода зловещая красота: лицо сердечком, медные волосы, необыкновенные красные глаза.

– Хотел бы я увидеть чудо ожившего камня, – неохотно согласился он. – И оседлать дракона. Я помню, как отец впервые взял меня ко двору. Роберту велели держать меня за руку. Мне тогда было никак не больше четырех, а ему, стало быть, пять или шесть. После мы сошлись на том, что король – воплощенное благородство, а драконы внушают ужас. – Станнис фыркнул. – Много лет спустя отец сказал нам, что в то утро на троне сидел не сам Эйерис, а его десница. Это Тайвин Ланнистер произвел на нас столь неизгладимое впечатление. – Пальцы Станниса прошлись по лакированным холмам на столе. – Черепа драконов Роберт снял, когда надел корону, но об их уничтожении и слышать не захотел. Драконьи крылья над Вестеросом стали бы…

– Ваша милость! – Давос двинулся вперед. – Могу ли я молвить слово?

Станнис умолк, скрежетнув зубами.

– Лорд Дождливого Леса, неужели ты думаешь, что я сделал тебя десницей для того, чтобы ты молчал? – Король взмахнул рукой. – Говори!

«Воин, пошли мне отваги».

– Я мало что смыслю в драконах, а в богах и того меньше… но королева упомянула о проклятии. Никто так не проклят в глазах богов и людей, как проливающий родную кровь.

– Нет богов, кроме Рглора и Иного, чье имя запретно. – Рот Мелисандры сжался в твердую красную линию. – И лишь ничтожные люди проклинают то, чего не в силах понять.

– Да, я человек маленький, – согласился Давос. – Вот и объясните мне, скудоумному, зачем вам нужен Эдрик Шторм для пробуждения каменного дракона, миледи. – Он решил произносить имя мальчика как можно чаще.

– Только смертью можно заплатить за жизнь, милорд. Великий дар требует великой жертвы.

– Какое величие может быть в незаконнорожденном ребенке?

– В его жилах течет королевская кровь. Вы сами видели, что способна совершить даже малая толика этой крови.

– Я видел, как вы жгли пиявок.

– И после этого двое лжекоролей расстались с жизнью.

– Робба Старка убил лорд Фрей, а Бейлон Грейджой свалился с моста. При чем же здесь ваши пиявки?

– Вы сомневаетесь в могуществе Рглора?

Нет, Давос слишком хорошо помнил живую тень, вылезшую из чрева жрицы в ту ночь под Штормовым Пределом, помнил черные руки, вцепившиеся ей в ляжки. «Надо ступать осторожно, чтобы и меня не посетила такая же тень».

– Даже контрабандист способен отличить две луковицы от трех. Вам не хватает одного короля, миледи.

Станнис издал короткий смешок.

– Тут он тебя поймал. Двое – это не трое.

– Вы правы, ваша милость. Один король может умереть случайно, даже два… но три? Что вы скажете, если Джоффри тоже умрет – пребывая у власти, окруженный своей армией и Королевской Гвардией? Докажет ли это могущество Владыки и его волю?

– Возможно, – неохотно признал Станнис.

– А возможно, и нет. – Давос постарался скрыть свой страх как можно лучше.

– Джоффри умрет, – с безмятежной уверенностью провозгласила королева Селиса.

– Может статься, он уже мертв, – добавил сир Акселл.

– Разве вы ученые вороны, чтобы каркать поочередно? – раздраженно бросил Станнис. – Довольно.

– Послушай меня, муж мой… – взмолилась королева.

– Зачем? Двое – это не трое. Короли умеют считать не хуже контрабандистов. Можете идти. – И Станнис повернулся к ним спиной.

Мелисандра помогла королеве подняться, и та надменно удалилась, сопровождаемая красной женщиной. Сир Акселл успел напоследок взглянуть на Давоса. Экая гнусная рожа, а взгляд еще гнуснее.

Когда все вышли, Давос откашлялся. Король оглянулся на него.

– А ты почему еще здесь?

– Я насчет Эдрика Шторма, ваша милость…

– Довольно, – с резким жестом прервал его король.

– Он учится вместе с вашей дочерью, и они каждый день играют в Саду Эйегона, – не унимался Давос.

– Знаю.

– Ее сердце будет разбито, если что-то дурное…

– И это я знаю.

– Если бы вы его видели…

– Я видел его. Он похож на Роберта. И боготворит его. Не рассказать ли ему, как часто его обожаемый отец о нем вспоминал? Мой братец любил делать детей, но после они ему только докучали.

– Он спрашивает о вас ежедневно, он…

– Не серди меня, Давос. Я не желаю больше слышать об этом бастарде.

– Его зовут Эдрик Шторм, ваша милость.

– Я знаю, как его зовут. Бывало ли у кого-нибудь столь же удачное имя? В нем отразилось все – его происхождение, высокое, хотя и незаконное, и сумятица, которую он несет с собой. Эдрик Шторм! Ну, вот я и сказал это. Удовлетворены вы, милорд десница?