Андрей Лазарчук - Стальная метель

— Госпожа, — сказал Исаак, — главное вы уже знаете. Я нашёл знакомого. Он говорит, что перерезаны только основные дороги, по окольным можно пробраться почти к самому городу. Выше по Доне есть пристань…

— Которой владеет отец. Я знаю. Но сейчас зима.

— Конечно. Его люди там живут весь год, и если кто может нам помочь, то это они.

Вальда задумалась. Люди Гамлиэля, сторожа и перевозчики рабов… Да, эти должны знать все ходы и выходы. И они надёжны.

Посланные разведчики вернулись и доложили, что на пристани посторонних нет. В подтверждение к ним присоединился здоровенный кочевник с длинными вислыми, как у налима, усами. Они о чём-то поговорили с Исааком, после чего весь отряд двинулся в путь. Вальда встала в санях на колени и, придерживаемая Сюмерге, смотрела вперёд.

Сама пристань лежала на берегу, вытащенная из воды ещё до ледостава. Видно было, что там кто-то жил — снег был вытоптан, испещрён следами. Строения на берегу — несколько домов и амбаров — окружал высокий и плотный забор из брёвен, заострённых сверху. Видны были редкие головы, высовывающиеся с той стороны.

Что ж, это было неплохое укрепление…

Когда первые всадники приблизились к воротам, их открыли. Проём был очень узкий и низкий, видно было, как всадники протискивались в него, приникнув к холке коней. Сани не пройдут…

Сани действительно не проходили. Вальда и Сюмерге выбрались на снег, потоптались, разминая ноги. Возчик принялся распрягать лошадей, ему помогал выскочивший из ворот мальчик.

— Заходите, госпожа Вальда, госпожа Сюмерге, — сказал Исаак, — вас проводят, располагайтесь.

Он снял мохнатую шапку и подставил ветру бритую голову. В профиль он был вылитый отец — крутой скруглённый лоб, горбатый нос, выступающий подбородок, удлинённый затылок. Ещё бы бороду, и не отличить… Но бороду он не имел права носить, община ещё не приняла его обратно после того, как они с братом предали веру — хотя раскаяние их было искренним и чистосердечным… Всё влияние своё Гамлиэль использовал, убеждал, подкупал, пугал — нет, жесковыйные не смягчались.

Даже Вальду они готовы были принять в себя, а этих, споткнувшихся, — нет…

В доме было жарко натоплено и пахло подгоревшей кашей. Сюмерге помогла Вальде сесть на кожаную подушку, сама опустилась напротив. Им тут же налили горячего отвара из сухих яблок с мёдом. Вальда с благодарностью приняла чашу — и только глотнув и почувствовав, как потекло по жилам тепло, поняла, насколько устала.

Вошёл Исаак, присел на корточки.

— Ночью мы войдём в город, — сказал он. — Оказывается, это не так сложно. А пока грейтесь. И лучше поспите, Джар вас устроит.

— Хорошо, — сказала Вальда. — Что в городе? И кто его осаждает?

— В городе всё более или менее нормально, — сказал Исаак. — А вот с осаждающими сложность. Они называют себя хуртами — не знаю, что это такое… но на вид это просто окрестные крестьяне, кочевники… — он оборвал себя, закрыл глаза и сколько-то мгновений сидел так. — И солдаты.

— Солдаты? — Вальда не поверила услышанному.

— Да. Солдаты царя. Наши взяли двоих несколько дней назад, хотели хоть что-то выяснить. Но Айю говорит, что они были будто бы не в себе, словно опоенные чем-то. Их заперли, думали, что проспятся… Утром оба были мёртвые. Проглотили языки… В общем, ночью будем в городе, утром всё узнаем.

Он поднялся и стремительно вышел.

— Это не может быть правдой, — сказала Сюмерге, — матушка, скажите, что это неправда…

— Не может, — сказала Вальда. — Но мы же вместе были, вместе всё видели.

— Я вспомнила это слово, — сказала Сюмерге. — Хурты. Это когда…

Она вдруг замолчала и уставилась в пол.

— Это когда я убила Сенди, а шаман потом сделал так, что не я, а Корож.

— Да, — сказала Вальда. — По-моему, только мы с тобой это поняли.

— Сенди тогда и сказала это слово. Они, эти ряженые, себя так называют. Называли…

— Слова я не запомнила, — сказала Вальда.

— Я запомнила. Оно на что-то похоже… такое…

— Вряд ли это важно, — сказала Вальда. — Правда, давай поспим, пока есть возможность.

Она поманила Джара.

— Вспомнила! — подскочила Сюмерге. — Вспомнила, откуда слово. У меня была нянька-киммерийка, Саджан. Она рассказывала сказки. Там было… в общем, про то, что все мы живём во сне, но среди нас есть те, кто видит всё как оно есть. Они и назывались хуртами. И у них было своё царство — Хурт. Оно находилось здесь же, вот где мы есть, но нам его невозможно было ни увидеть, ни как-то почувствовать — лишь изредка оттуда долетают какие-то звуки и время от времени появляется что-то вроде тени — вот нет человека, а есть только его тень на земле…

— Хурты — это не сказка, — сказал Джар. — Я сам видел хуртов. Я из Киммерии. Но те хурты и эти — между ними никакого сходства… Пойдёмте, я покажу, где спать.

Впрочем, не спалось. Вальда отворочалась с час, потом встала. И тут же вскочила Сюмерге — она тоже не могла заставить себя уснуть. Они вышли из дому как раз тогда, когда поднялся непонятный шум.

Изнутри к забору приставлены были лестницы с площадками наверху. Видно было, что сколочены они недавно, на скорую руку и из свежего дерева. Понятно, подумала Вальда, когда тут держали рабов, дурным бы делом было ставить лестницы к стенам… Сейчас там стояли лучники, и Айю — тот самый, с налимьими усами — перекрикивался с кем-то по ту сторону стены.

Потом он тяжело спустился по перекладинам и подошёл к стоящему у ворот Исааку.

— Царский диперан, — сказал он. — Просятся обогреться. Четверо их всего, не угроза.

— За ними никого не видно?

— Так, чтобы успели доскакать, пока мы ворота запираем, — нет. А что за рощей — отсюда не видать.

— Ладно, впусти. Может, от него что-то узнаем.

Заскрипел ворот, и хлябь [15] Хлябь, хляби — подвижные части ворот или шлюзов («разверзлися хляби небесные» — «открылись небесные шлюзы»). , сколоченная из толстых брусьев, медленно поползла вверх.

— Входите пешими! — крикнул Айя. — Коней в поводу держите!

Человек десять стояли полукругом, держа стрелу на тетиве.

Один за другим вошли четверо совершенно измождённых людей, закутанных в изодранное не пойми что. На ногах у двоих были просто шкуры, обмотанные ремешками. И лошади, которых они вели за собой — худые, хромающие, с ввалившимися боками…

— Фриян? — тихо сказала Сюмерге, и первый вошедший вздрогнул, как от удара. — Фриян!!!

Она бросилась к нему, и тот, уронив поводья, раскинул руки.

— Я остаюсь, — сказала Сюмерге упрямым голосом, словно заранее ожидая отпора.

— Хорошо, доченька, — кивнула Вальда. — Я бы на твоём месте тоже осталась.

Сюмерге посмотрела не неё подозрительно, ожидая какого-то подвоха.

— Я написала письмо отцу.