Глен Кук - Стальные сны

Дверь сдавалась под натиском. В этот момент в комнату пыталось проникнуть что-то еще. Нечто, пытавшееся вытолкнуть затычку из крохотного отверстия.

Дверь приоткрылась.

Прежде чем затычку вытолкнули Копченый успел передать половину сообщения. Комната наполнилась густым облаком дыма, в котором появилось лицо. С коварной, ядовитой усмешкой оно устремилось к Копченому с явно злыми намерениями. Копченый, заорав, подпрыгнул и опрокинул стол с чашей.

В тот момент, когда демон набросился на него, дверь распахнулась. Копченый закричал и провалился в пропасть боли и ужаса.

Стражники взглянули на него, затем, выругавшись, бросили таран и побежали. Вошедший вслед за ними принц увидел нечто, рвущее Копченого на части. За его спиной появилась Радиша.

– Что тут, черт возьми, происходит?

– Не знаю. А тебе, по-моему, следует отсюда уйти. – Он оглянулся вокруг в поисках оружия и схватил острую длинную щепку от двери, но тут же понял всю нелепость ситуации.

Монстр, пораженный, смотрел на него. Видимо, такого поворота он не предвидел. Он висел в воздухе, не двигаясь с места.

Прабриндрах метнул в него лучиной, как копьем. Существо кинулось в угол, спешно, боязливо, оставив после себя облако ароматов вина, корицы и горчицы.

– Что это было, черт возьми? – требовательно спросила Радиша. Она была страшно потрясена. Прабриндрах подскочил к колдуну. Повсюду была кровь Копченого и лоскуты его одежды. Существо загнало Копченого в угол. То, что было когда-то Копченым, теперь выглядело как туго скрученный узел.

Принц опустился на колени.

– Он жив. Позови кого-нибудь на помощь. Быстро. Иначе он умрет. – Он пытался хоть чем-нибудь помочь Копченому.

Длиннотень завопил от ярости. Эхо прокатилось по Вершине. На вопль сбежались подхалимы, согнувшись пополам от страха, что им влетит, чем бы ни был вызван гнев хозяина.

– Вон! Пошли вон. Нет, останьтесь. Подождите. Входите!

Внезапно он опять стал спокоен. Он всегда умел держать себя в руках в критические минуты. Именно в таких ситуациях его мысль становилась четче, а реакция – точнее. Может, это было своего рода благословением свыше.

– Принесите большую чашу. И ртуть. И амулет, принадлежащий моему гостю и союзнику. Я должен связаться с ним.

Они в испуге засуетились. Ему было приятно наблюдать за этим. Они его страшно боялись. А страх давал силу. Ибо если ты чего-то боишься, то зависишь от этого… Он подумал о Тенях и о долине сверкающих камней. И ярость снова нахлынула волной. Он отбросил ее, как и страх. Когда-нибудь у него наконец дойдут руки до нее, он заставит эту долину подчиниться. Он завоюет ее, и больше ему бояться будет нечего.

Все было готово, прежде чем он успокоился:

– А теперь подите вон. Ждите, пока я не вызову.

Он привел ртуть в движение, чтобы связаться с нужным ему лицом. Но попал в пустоту. Сделал еще одну попытку. Другую. И так четыре раза. Пять раз. Его снова охватывала ярость.

Наконец Ревун откликнулся.

– Где ты был?

– В полете. – Ревун говорил еле слышным шепотом. Длиннотень с трудом различал слова. – Мне нужно было сначала приземлиться. Новости плохие. Она снова одурачила нашего приятеля. Несколько тысяч убитых.

Длиннотень пропустил это известие мимо ушей. Муки Тенекрута его не волновали:

– Она там? Где она?

– Там, конечно.

– Ты уверен? Ты ее видел? Мои Тени не могут ее найти. Прошлой ночью они сообщили мне, что могут только предполагать, что она где-то в этом районе.

– Нет, я лично ее не видел, – признался Ревун. – Но слежу за движением ее армии и жду возможности атаковать. Полагаю, что сегодня ночью.

– Я только что получил сообщение из Таглиоса, от колдуна. С его стороны это было чертовски смело. Все наши связные были задушены. По его словам, она там. А с ней ее шадарит, следующий за ней как тень. Она знает, что Копченый

– наш. Прежде чем он закончил сообщение, на него набросилось нечто вроде демона и разорвало его на части.

– Не может быть. Два дня назад она была здесь.

– Ты ее видел? Своими глазами?

– Нет.

– Вспомни. Она всегда любила мистификации. Существуют свидетельства, что к ней вернулся ее дар. И вероятно, это произошло скорее, чем ей самой того хотелось. Может быть, ей удалось внушить нам, что она находится в одном месте, в то время как на самом деле она была совсем в другом. Связной в Таглиосе считает, люди были убиты, потому что знали, где она находится.

Ревун ничего не ответил.

Какое-то время оба молчали, обдумывая. Наконец Длиннотень заявил:

– Не понимаю, зачем она двинула войска на нас? Хотела заставить нас поверить, что находится на нашей территории? Я ведь ее знаю. Да и ты тоже. Если для нее это так важно – заставить нас поверить, что она там, где ее нет, то для нас это должно быть не менее важно. Значит, в Таглиосе есть нечто, что она от нас скрывает. Может, она выследила Копье? Ведь кто-то унес его с поля битвы. И с тех пор там его никто не видел.

– Если я отправлюсь за ней, мы можем потерять Дежагор и Тенекрута. Его силы ослаблены. А мозги отупели, как лезвие ножа, которым пытались дробить камни.

Длиннотень тихо выругался. Да уж. Когда-нибудь настанет день, когда этот Тенекрут не будет ему нужен, и необходимость защищать их владения на севере тоже когда-нибудь исчезнет. Но пока был нужен кто-то, кто мог сдержать удар.

– Сделай же что-нибудь. И тогда отправляйся.

Это карлик мог понять.

– Поскорей захвати ее. Если она будет и дальше упражняться в своих талантах, она восстановит свою силу.

– Считай, дело сделано, – прошептал Ревун. – Она твоя.

– Ничему, что касается Сеньжак, на слово не верю. Схвати ее, черт возьми. Доставь ее сюда. – Он стукнул кулаком. Ртуть расплескалась. И связь прервалась.

Он дал волю ярости, бушующей в нем, опрокидывая, громя все вокруг, пока наконец не успокоился. Затем он поднялся в свою башню; оставшись один, заныл от ненависти к долине, скрытой ночной тьмой.

– Зачем ты терзаешь меня? Зачем? Отступись. Дай мне жить. – Если бы не сила, таившаяся там и готовая прорваться в любую минуту, он со всем мог бы легко справиться сам. Ему приходится прибегать к помощи некомпетентных лиц, посредников, которые даже ерунды сделать как следует не могут.

Он подумал о колдуне, которого превратил в своего раба. Тот неплохо ему служил, хотя и не сделал все до конца. Жаль, что его так быстро уничтожили.

Жаль.

Через два дня моя кавалерия присоединилась к нам севернее Дежагора, где я расположилась лагерем. Общий настрой был бодрым. Мысль об отступлении никому даже и в голову не приходила. Люди не хотели терять веру в удачу, в свою непобедимость. Ну как убедить их, что фортуна обманчива. Мне не верили. Люди верят в то, во что им хочется верить.