Глен Кук - Суровые времена

– Ты чертовски прямолинеен. Мне не хватает его чувства юмора.

– Погоди-ка. Его чувства юмора? Шутишь! Какое там чувство юмора… Он…

– Он знал, что никто из нас не оставит этот мир живьем, Мурген. И никогда не воспринимал себя слишком всерьез.

– Ты точно говоришь о нашем Старике? Костоправ! Ротный Летописец и главный костоправ в свободное время! Он, по-твоему, был кем-то вроде шута?

Пока мы так грызлись, весь остальной мир спешно устраивал свои дела. То бишь наше положение ухудшалось с каждой минутой. Присущая человеку слабость – продолжать спор, хоть гори все вокруг огнем – стара, как само время.

– Ну, вы тут можете пререкаться сколько угодно в свое удовольствие, – вмешался Одноглазый, – а я намерен пригласить ребят спуститься вниз, малость поправиться пивком да сгонять пару конов в тонк.

С этими словами он указал скрюченным черным пальцем вниз.

Мерцающая пыль с безжалостной паутиной внутри начала выгибаться, накрывая город. Она разрослась настолько, что вполне могла накрыть всех нас.

Воцарилась мертвая тишина.

Все люди в городе и вне его с ужасом смотрели на паутину теней.

А Тенекрут, несомненно, был полностью поглощен своим смертоносным творением.

Нажим тенеземцев ослаб – видно, решили отстояться в сторонке, пока хозяин облегчает им работу.

Очень скоро темная паутина накроет весь Дежагор…

– Одноглазый! Гоблин! Новых идей нет?

– Может, богам помолимся? – предложил Гоблин. – Раз уж ты не позволяешь залечь по берлогам…

– А можно поглядеть, не переменил ли Могаба мнение и не позволит ли нам поиграть с его машинами, – протянул Одноглазый. От таглианских расчетов проку действительно было мало. – Может, удастся отвлечь Тенекрута…

– Вы, налагая чары на входы в подземелье, о Тенях не забыли?

Я знал, что не забыли. О Тенях мы всегда помнили в первую очередь. Однако следовало убедиться еще раз. За Гоблином с Одноглазым глаз да глаз нужен…

Начали возвращаться небольшие отряды, предпринявшие долгое и опасное путешествие сквозь ночь в поисках уцелевших веревок.

– Да. Уж как смогли. Ты уже созрел спускаться вниз и начинать голодать?

За дурными знамениями следуют плохие приметы. Если Гоблин с Одноглазым даже не тратят времени на свары, положение и вправду. – хуже некуда.

Внезапно по всему городу и на равнине поднялся ропот.

Над лагерем тенеземцев поплыл, медленно вращаясь, сияющий световой кристалл с темным ядром. Из ядра его в гигантскую паутину заструилась, пульсируя, чернота.

Словом, когда розоватые отсветы снова показались над холмами, в ту сторону никто не глядел. И не замечал их, пока они не сделались столь ярки, что во много раз опередили свечение Тенекрутовой пыли.

А полыхали они позади двух странных всадников, чьи гигантские тени ложились на самую ночь. Над ними кружили вороны. Две, самые крупные, восседали на плечах всадника, что повыше.

На какое-то время все затаили дыхание. Даже у Тенекрута, могу спорить, дух перехватило – он наверняка не более моего понимал, что происходит.

Багряные сполохи померкли. К Дежагору, распрямляясь и вытягиваясь, словно змеиный язык, устремилось щупальце из розового света. Когда один его конец приблизился к нам, другой оторвался от сполохов. Тогда щупальце, с неподвластной взгляду быстротой рванулось вперед и со скрежетом врезалось в светящийся кристалл Тенекрута. Дальний край волшебного сооружения ослепительно вспыхнул, словно бы в воздух подбросили разом множество бочонков с горящей нефтью.

И тут же темная паутина, распростертая над нашими головами, начала съеживаться, устремляясь назад, к останкам светового кристалла.

Гнев Хозяина Теней сотряс воздух.

– Гоблин! Одноглазый! Скажите-ка, ребята, что это за дьявольщина?

У Гоблина словно язык отнялся.

– Представления не имею. Малец, – промычал Одноглазый. – Ни малейшего. Одно могу сказать: мы – с подветренной стороны от некоего Хозяина Теней, и он, вероятно, обвинит во всех своих бедах нас с тобой.

Дрожь – более психологическая, нежели физическая – сотрясла ночь. Я в магии почти не разбираюсь – разве что эффект способен воспринять, – и то почувствовал.

Одноглазый был прав. Багряные сполохи исчезли. Странных всадников – и след простыл. Кто они? Как им удалось?., Впрочем, вопрошать возможности не было.

Из лагеря тенеземцев вырвалась толпа смуглых карликов с факелами. И зрелище это не сулило ничего хорошего ни мне, ни кому-либо другому из наших.

– Бедняга Тенекрут, – проговорил я. – Можно ему посочувствовать.

– А?

Единственным, случившимся поблизости и услыхавшим меня, оказался Ваше Сиятельство.

– Ну неужели ты не возненавидел бы безмозглого кретина, варварски изничтожившего лучшее произведение рук твоих?

Ваше Сиятельство не понял шутки. Покачав головой, он схватил дротик и метнул его в маленького человечка с факелом.

И промахнулся.

Там, где тенеземцам удалось закрепиться на стене и примыкающих насыпях, постепенно поднялся страшный шум. Видать, уязвленный Хозяин Теней велел своим снова браться за дело. И уж на этот раз – без дураков.

– Эй, Буббадо! – крикнул я одному из солдат. – Кто ставил на нынешнюю ночь?!

Вот вам Черный Отряд. У нас, понимаете ли, спор – в какую именно ночь Дежагор падет. Победитель умрет со счастливой улыбкой на мерзкой харе.

Гоблин с Одноглазым – настоящие – предпочли держаться поближе ко мне. Это я проверял ежеминутно. Все внимание их было приковано к холмам – а не к суете в городе. Над холмами витали странные огни.

Южане, посланные ранее, потеряв половину своих, галопом мчались обратно, да так резво, словно за ними гнались дьяволы более ужасные, чем даже их собственный повелитель. Они осмелились проделать путь свой лишь потому, что Грозотень с маниакальным упорством выровняла равнину, а из города на нее падал свет.

Пожары. Пока что – всего несколько, однако…

– Отошли от стены, – сказал Ваше Сиятельство.

Высунувшись из-за мантелета, я взглянул вниз. Никто не соблазнился возможностью снять меня. Может, приняли за очередного призрака.

Конечно же, тенеземцы уходили, оставляя нам все свои распрекрасные крючья без веревок, – приберегите, может, пригодятся когда.

– Ну, пожалуй, можно отложить мечи в сторонку и перекинуться в тонк, – заявил Одноглазьй.

– Ты уже второй раз лезешь с этой глупостью, – заметил я. – Какой кретин сядет с тобой и играть? Таких уже в живых-то не осталось.

Одноглазый в карты мухлюет – и неудачно. Ловят его всякий раз. И играть с ним не станет никто.

– Слушай, Мурген, я исправился! Правда. Никогда более не стану позорить свой дар ради…