Дэн Абнетт - Пришествие Зверя

— Спасибо, первый помощник Конд, — поблагодарил командир звездолета. Человеческому грузу он сказал следующее: — Добро пожаловать. Меня зовут Леандр Наркисс, и мне выпала честь доставить вас в битву.

Капитан вел себя непринужденно. Как показалось Хаас, он уже отбросил все иллюзии и примирился с ситуацией.

«Хороший знак, — подумала Галатея. — Менее вероятно, что он запаникует под обстрелом».

Что бы арбитр ни заявляла Корду, крохотная надежда на выживание все-таки не покидала ее.

— Готов поспорить, — продолжал Леандр, — что некоторые из вас, очень немногие, слегка разочаровались в «Воинственной пылкости», узрев ее во всем блеске сокрушительной мощи.

Наркисс подождал, пока люди отсмеются.

— Я вас не виню. Наверное, я почувствовал бы себя так же. — Тут капитан выпрямился, напустив на себя более официальный, чуть ли не полководческий вид. — Но послушайте вот что. Мы — небольшой корабль. У нас тонкая броня. Однако мы быстры и проворны. Если вы трезвым взглядом окинете историю «Пылкости», то увидите, что ей уже много раз следовало бы погибнуть, но она цела. Шансы на успех малы? Несомненно. Нет никаких аргументов в пользу того, что мы доживем до завтра. — Леандр расплылся в лукавой ухмылке. — Именно поэтому я считаю, что у нас великолепные шансы!

Никто не рассмеялся. Загремели радостные крики, и Хаас присоединилась к ним.

Она никогда не думала, что безумие настолько приятно.

Стоявший позади Корд молча страдал от здравомыслия.

Юскина Тулл, спикер капитанов-хартистов, поднялась с места в Великом Зале и начала свое обращение. Лицо женщины возникло на всех пикт-каналах планеты, ее слова зазвучали повсюду. Тулл трудилась над текстом с самого начала крестового похода. Спикер репетировала выступление несколько дней, понимая, что оно будет важнейшим в ее жизни. Также Юскина смутно осознавала, что речь может стать и одной из последних, но не верила в это. Разрушение Терры и собственная гибель казались ей невозможными. Она боялась потери авторитета, мести политических врагов — но не уничтожения.

— Уважаемые лорды, члены Сенаторума, граждане Терры! Мы едины в этот немыслимо опасный, но и невероятно славный час. Совсем недавно я попросила вас о помощи. Вы ответили мне. Вы ответили в таком числе и с таким пылом, что я пожалела бы чужаков, если бы они того заслуживали!

Тулл ораторствовала пятнадцать минут. Она говорила о личной отваге и коллективной мощи, о скромности и гордости. Под конец Юскина гремящим голосом провозгласила, что грядущая погибель зеленокожих войдет в легенды.

У нее вышла хорошая речь. Спикер упоминала о страхах населения и пыталась успокоить их, обращалась к надеждам людей и старалась подкрепить их. Ее выступление было гениальным шедевром политика, знающего, что красноречие — вид искусства, и непревзойденно владеющего им.

Тулл писала свое обращение с расчетом на то, чтобы превратить старт армады в событие, страстное празднование которого сотрясет небеса. И действительно, разве не был ее поход для терран последним поводом надеяться?

Юскина желала привести толпы в экстаз.

Вангорич восхищался ее актерским талантом, сидя в кресле на центральном возвышении. Слова Тулл взволновали даже Дракана, но их подтекст внушил ему ужас. Эта речь имела колоссальное значение. Если спикер произносила ее, значит, Народный крестовый поход уже начался. Последствия не заставят себя ждать.

Верховный лорд-адмирал Лансунг слушал выступление Тулл на мостике «Автокефалия извечного». Флотоводец не желал попадаться Юскине на глаза в миг ее триумфа и давать ей дополнительные основания для торжества. Кроме того, он вернулся на корабль из страха. Считая Вангорича врагом, Лансунг все же признавал, что старый ассасин прав и крестовый поход закончится катастрофой. Впрочем, сейчас, внимая речам спикера, адмирал поневоле надеялся, что ошибается. Его не радовала перспектива защищать Терру одним только флагманом и звездолетами эскорта. Лансунг знал, чем это закончится.

С каждой фразой Тулл у флотоводца все сильнее пересыхало в горле. Он постепенно убеждался, что увидит свой главный кошмар наяву.

На Полях Крылатой Победы сотни тысяч граждан смотрели пикт-трансляцию обращения. Они впитывали слова с жадностью голодающих. Когда Юскина закончила и низкие ядовитые облака над Императорским Дворцом озарились вспышками фейерверка, не уступавшего салюту в честь Улланорского триумфа, люди взревели. Их рев звучал так же громко, как и после объявления о всеобщем призыве, но оттенок радости был иным. Тогда народ вновь обрел потерянную надежду, теперь же мечта о крестовом походе воплотилась в жизнь. И все надежды возлагались на Торговую армаду. Она стала последним шансом. Последней стеной. И каждый житель Терры, во что бы он ни верил, в глубине души ясно понимал, насколько хрупка ее последняя стена.

Зрители ревели до боли в напряженных глотках. Они отвергали наступающую вечную ночь и страшились, что гибель неизбежна. Они из последних сил цеплялись за скользкую нить над бездной.

Одним словом, люди отчаялись.

Но толпа продолжала ликовать. Многие плакали, некоторые грустили, что им не хватило места на космолетах, отправляющихся в сражение. Других вполне устраивало то, что они остались внизу, и эти граждане кричали, чтобы еще немного задержать следующий обязательный этап — жуткое ожидание.

Народные массы на Полях Крылатой Победы старались обрести силу в своей численности и громкости воплей. Но ближе к концу речи небо вновь очистилось, и люди увидели звезды и огоньки флота, и узрели орочью луну, и почувствовали всю отвратительную бессмысленность надежды. Тогда зрители взревели еще неистовее и не умолкали, пока не сорвали глотки, пока не упали на колени, мучась болью от каждого вдоха. Они не почерпнули силы в окружающих. Терране увидели, услышали и ощутили только собственный страх, отраженный и усиленный в сотню тысяч раз. Все они по-прежнему кричали, словно пытаясь устоять пред волной отчаяния.

Но прилив захлестнул людей, и они утонули.

В тени башни Гегемона; в коридорах административного комплекса Имперской Канцелярии площадью с целое государство; в лабиринтах трущоб округа-улья Опифекс [15] Ремесленник, творец (лат.). , где обитали бесчисленные легионы архитекторов, каменщиков и прочих придворных ремесленников; за пол-мира от них, у основания врат Вечности; на любом из миллионов квадратных километров Императорского Дворца граждане внимали речи Тулл, прервав работу или молитву. Юскину слушали на другой стороне земного шара, в исполинской цитадели Экклезиархии. Изображение и голос спикера проникли даже в Крепость Инквизиции. В каждом уголке Священной Терры ее жители, поодиночке или группами, искали успокоения во фразах и в царственном, триумфальном поведении Тулл. Поодиночке или группами они поддавались отчаянию.