Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 2: Дракон Памяти

Гельд помог ей сойти с корабля, но не убрал рук, а продолжал придерживать за локти. Он не хотел отпускать ее прежде, чем что-нибудь скажет, но не мог подобрать слов. Ее опущенная голова оказалась совсем рядом с его лицом, а он все не верил, что это правда: уж слишком неожиданным вышло это желанное свидание, которое он в мыслях относил к более отдаленным временам. А впрочем, что значит время, если человек для себя все решил? А он решил: Гельд это знал по чувству уверенности и удовлетворения, которое пришло вслед за первым удивлением. Случилось то, что должно было случиться; ему нужно именно это и не нужно ничего другого.

– Здравствуй, Гельд сын Рама. – Тюра наконец подняла глаза и бегло глянула ему в лицо. Он смотрел на нее непривычно серьезно, без улыбки, как тогда, в первый раз, на берегу Березового фьорда, и эта серьезность вдруг подбодрила Тору. Она ясно ощутила, что он волнуется, что встреча с ними для него значит гораздо больше, чем со всеми прочими, и ей стало легче. – Вот мы и… Так глупо получилось… Мы ждали тебя к нам назад, а так получилось, что явились сами. У нас и правда больше нет дома. Ой, что это я! – Она с беспокойным усилием попыталась улыбнуться, но сама знала, что улыбка не вышла. – Такая невежливая – выкладываю все, еще до дома не дойдя…

– Это неважно. Все правильно, – сказал Гельд. – Я знал, что Стормунд убит. Но больше с вами ничего не случится. Главное, что вы обе целы и невредимы, больше ничего не нужно. Все дальнейшее, если ты не против, будет моими заботами.

– Правда? – почти по-детски спросила Тюра.

Гельд молча опустил веки, потом склонился к ней и чуть-чуть коснулся губами ее лба возле самого покрывала. Тюра обхватила его за бока, прислонилась лбом к его плечу и зажмурилась: она помнила, что они стоят среди толпы и все на них смотрят, ей было очень стыдно, но она была счастлива. Теперь у нее есть опора, которой ей так не хватало во всех превратностях ее нелегкой судьбы. Гельд Подкидыш был самым лучшим из мужчин, которого она видела в жизни, и сейчас, рядом с ним, она наконец-то чувствовала себя защищенной от всех бед и опасностей, навсегда, навсегда. Вот она и вступила в те радостные миры, которые ей грезились; больше никогда ей не придется слушать угрожающий стук в ворота, не придется бегать через лес, ломать голову, как защитить детей и старух, о которых больше некому позаботиться. Сразу все трудности ее жизни, оставшиеся позади, показались нестерпимо огромными, невыносимыми, и на глаза бежали слезы запоздалой жалости к себе и облегчения. Ей казалось, что никогда в жизни она не испытывала такого сильного чувства счастья и покоя.

Аста, видя все это, тоже ткнулась головой в бок Гельду. Она-то не испытывала сомнений и смущения, для нее все это было естественным и правильным развитием событий, именно тем, чего она ждала. Гельд опустил одну руку и положил на голову девочки. Целая семья в охапке.

– Ну, что, Аста? – произнес он. Голос прозвучал как-то глухо, не в лад радостному событию. Радость, оказывается, тоже может придавить, если ее слишком много. – Положено спрашивать родичей, вот я и спрошу тебя: что бы ты сказала, если бы я посватался к твоей маме?

– Так я же тебе еще там сказала! – нетерпеливо воскликнула Аста, имея в виду их разговор в Березняке. – Я согласна!

– Не везет мне с тобой! – кричал Фримод ярл, хлопая Хагира по плечам с такой силой, что брызги от его мокрых рук дождем летели во все стороны. – Только я завижу врага и соберусь как следует подраться и прославиться, как оказывается, что это ты!

Сражения опять не вышло, но Фримод ярл с не меньшим удовольствием приказал готовить пир. Для гостей протопили баню, на заднем дворе резали овец и свиней, гесты поскакали собирать соседей.

– Жаль, Рамвальд конунг уехал! – восклицал Фримод ярл.

– Нет, сын мой, это очень хорошо, что он уже уехал! – поправила его мать. – Но ты ведь помнишь, какую клятву ты ему дал?

Фримод ярл ненадолго притих. Поначалу радость от встречи вытеснила все остальные соображения, но теперь он вспомнил о клятве, данной родичу-конунгу. Возможно, именно сейчас она и приобретет смысл.

Фру Гейрхильда тоже выглядела озабоченной и отрывисто распоряжалась, но на деле почти не замечала, что же вокруг нее делается. Перед глазами ее стояло зрелище, виденное с вершины холма: Гельд обнимает ту женщину со вдовьим покрывалом… Видно, не зря служанки болтали, со слов хирдманов пересказывая, что на Квиттинге Гельд подружился с какой-то женщиной… Теперь ясно, о ком шла речь… И что это была не пустая болтовня… И это не легкое увлечение общительного человека – раз он решился обнимать квиттинку на глазах у всего света… Конечно, мать ярла понимала, что когда-нибудь подобное случится, что ее близкая дружба с Гельдом не может продолжаться без конца, потому что она сама уж слишком немолода, а он рано или поздно задумается о женитьбе. Но одно дело – предполагать, а совсем другое – видеть своими глазами ту молодую и красивую женщину, из-за которой он больше не будет здесь зимовать… Считая свои чувства недостойными и унижающими, Гейрхильда старалась перед самой собой делать вид, что ничего не произошло, но приезд квиттов тяжелым грузом лег ей на душу.

Наконец гости расселись за столы. Фримод ярл поднимал кубки в честь богов, но потом Хагир поднял кубок в честь павших и при этом назвал имя Стормунда сына Асколя, по прозвищу Ершистый.

– Теперь, мне думается, вам пора рассказать, что произошло! – намекнула фру Гейрхильда. – Нам тяжело услышать, что Стормунд сын Асколя, когда-то бывший нашим гостем, теперь навек вознесся в палаты Одина. Нам хотелось бы узнать, как это случилось.

В искусстве рассказывать Хагир сильно уступал и Гельду, и даже самому Фримоду ярлу, поэтому в его изложении сага о гибели Березняка продолжалась не слишком долго. Но потом посыпалось множество вопросов. Жителям Рощи Бальдра казалось невероятным, что хотя бы перед лицом смертельной опасности примирение между Вебрандом Серым Зубом и Хагиром оказалось возможно. Мало кто толком знал, чем Вебранд Серый Зуб так ужасен, но в представлении кваргов он состоял в близком родстве с самой Мировой Змеей.

– Наши самые злые враги – фьялли! – отвечал Хагир. – Они уже много лет разоряют нашу землю, они сделали нас бессильными и униженными. Ради победы над ними я готов примириться даже с Мировой Змеей. Но мириться с фьяллями я больше не буду. Отныне вся моя жизнь будет борьбой с ними. И прежде чем собирать людей на Квиттинге, я хотел бы узнать, на какую помощь мы сможем рассчитывать. Мой родич Бергвид сын Стюрмира, должно быть, уже беседовал с Рамвальдом конунгом?

Фримод ярл ответил не сразу, а сначала бросил растерянный взгляд на мать. Отказываться от прежних обещаний ему приходилось нечасто, и здесь ему не помешала бы поддержка. Фру Гейрхильда сделала ему знак глазами: будь тверд, помни о клятве.