Джордж Мартин - Битва королей. Часть II

– Слушаюсь, миледи.

Некоторое время спустя гонец с вышитым на груди орлом Маллистеров привез послание от лорда Джейсона, где говорилось о еще одной стычке и еще одной победе. Сир Флемент Бракс пытался перейти реку у другого брода в шести лигах к югу. На этот раз Ланнистеры укоротили копья и двинулись через реку пешими, но лучники стали пускать стрелы высоко, им за щиты, а скорпионы, поставленные на берегу Эдмаром, метали тяжелые камни.

– Дюжина убитых осталась в воде, и только двое добрались до нашего берега, где мы мигом с ними разделались, – рассказывал гонец. Рассказал он и о сражении выше по реке, где брод держал лорд Карил Вэнс. – Там враг тоже отбит и понес тяжелые потери.

«Быть может, Эдмар умнее, чем я полагала, – подумала Кейтилин. – Все лорды одобрили его план – возможно, я просто слепа? Мой брат уже не тот маленький мальчик, каким я его помню, как и Робб».

Посещение сира Клеоса Фрея она отложила до вечера, рассудив, что чем дольше она промедлит, тем больше он напьется. Когда она вошла к нему в башню, сир Клеос хлопнулся на колени.

– Миледи, я ничего не знал о побеге. Бес сказал, что у Ланнистера должен быть достойный эскорт. Клянусь своей рыцарской честью…

– Встаньте, сир, – сказала Кейтилин и села. – Я знаю, что внук Уолдера Фрея не может быть клятвопреступником. – (Если только не видит в этом выгоды для себя.) – Мой брат говорил, что вы привезли условия мира.

– Это так. – Сир Клеос поднялся на ноги, и Кейтилин с удовлетворением заметила, как нестойко он на них держится.

– Расскажите мне о них, – велела она, и он рассказал. Кейтилин, выслушав его, нахмурилась. Эдмар прав: это вообще не условия, кроме разве что… – Значит, Ланнистер готов поменять Арью и Сансу на своего брата?

– Он поклялся в этом, сидя на Железном троне.

– При свидетелях?

– Перед всем двором, миледи. И перед богом. Я передал это сиру Эдмару, но он сказал, что это невозможно, что его милость Робб никогда не согласится.

– Он верно сказал. – Быть может, Робб даже прав. Арья и Санса – дети. Цареубийца же, живой и свободный, – чуть ли не самый опасный человек в королевстве. Этот путь никуда не ведет. – Вы видели моих девочек? С ними хорошо обращаются?

– Да… как будто бы… – замялся сир Клеос.

«Ищет, как бы соврать, – поняла Кейтилин, – вино затуманило ему мозги».

– Сир Клеос, – холодно сказала она, – вы злоупотребили званием посла, приведя сюда злоумышленников. Если будете мне лгать, вас повесят на стене рядом с ними. Можете мне верить. Я спрашиваю вас еще раз: видели ли вы моих дочерей?

На лбу у него выступила испарина.

– Видел Сансу при дворе в тот день, когда Тирион назвал мне свои условия. Она очень хороша, миледи, – разве что похудела немного. Осунулась.

«Сансу, но не Арью. Это может означать все что угодно. Арью всегда было нелегко укротить. Быть может, Санса не захотела брать ее ко двору, боясь, что она скажет или сделает что-нибудь не то, и Арью просто убрали с глаз долой. Но могли и убить». Кейтилин прогнала от себя эту мысль.

– Вы сказали – его условия… но ведь регентша – королева Серсея.

– Тирион говорил от лица их обоих. Мне объяснили, что королеве нездоровится.

– Любопытно. – Кейтилин вспомнила жуткий путь через Лунные горы, когда Тирион умудрился переманить к себе ее наемника. Он чересчур умен, этот карлик. Кейтилин до сих пор не понимала, как он проделал обратную дорогу, когда Лиза выгнала его из Долины, но ее не удивляло, что он остался жив. Но в убийстве Неда он не участвовал. «И встал на мою защиту, когда горцы напали на нас. Если б я могла доверять его словам…»

Раскрыв руки, она посмотрела на свои шрамы и напомнила себе, что это след его кинжала. Его кинжала в руке убийцы, которому он заплатил за смерть Брана. Карлик, конечно же, это отрицает. Даже когда Лиза заперла его в своей небесной камере и угрожала ему Лунной дверью, он продолжал отрицать.

– Он лжет, – резко поднявшись, сказала Кейтилин. – Ланнистеры – лжецы все до единого, а карлик худший из них. Убийца был вооружен его кинжалом.

– Я ничего не знаю о… – опешил сир Клеос.

– Верно, не знаете, – сказала она, повернулась и вышла. Бриенна молча шагала рядом с ней. Ей проще, с внезапной завистью подумала Кейтилин. Она как мужчина, а для мужчин ответ всегда один и тот же и находится там же, где и меч. Для женщины, для матери путь гораздо более крут.

Ужинала она поздно, в Большом чертоге вместе со своим гарнизоном. Надо было насколько возможно приободрить людей. Раймунд Рифмач пел во время всей трапезы, избавляя ее от необходимости разговаривать. Закончил он сложенной им песней о победе Робба при Окскроссе: «И звезды в ночи словно волчьи глаза, и ветер – словно их зов». Между куплетами Раймунд задирал голову и выл. К концу песни гарнизон выл вместе с ним, в том числе и порядком захмелевший Десмонд Грелл. Под стропилами гуляло эхо.

«Пусть поют, если это прибавляет им храбрости», – думала Кейтилин, вертя в руках серебряный кубок.

– Когда я была девочкой, у нас в Вечернем замке всегда жил какой-нибудь певец, – тихо сказала Бриенна. – Я знаю все песни наизусть.

– Санса тоже знала, хотя мало кто из певцов давал себе труд проделать весь долгий путь до Винтерфелла. – (Я сказала ей, что при дворе короля много певцов. Сказала, что там она будет слушать всевозможную музыку и что отец найдет мастера, который обучит ее играть на большой арфе. Да простят меня боги…)

– Помню одну женщину, – сказала Бриенна. – Она приехала откуда-то из-за Узкого моря. Не знаю даже, на каком языке она пела, но голос ее был столь же прекрасен, как она сама. Глаза у нее были как сливы, а талия такая тонкая, что мой отец охватывал ее ладонями. У меня руки почти такие же большие, как и у него. – Бриенна смущенно убрала с глаз свои толстые пальцы.

– А ты для отца не пела? – спросила Кейтилин.

Бриенна потрясла головой, уставившись в свою миску.

– А для лорда Ренли?

– Никогда. – Бриенна залилась краской. – Его дурак очень зло шутил, и я…

– Я когда-нибудь попрошу тебя спеть для меня.

– Нет. Я не обладаю таким даром. – Бриенна поднялась из-за стола. – Простите, миледи, – можно мне уйти?

Кейтилин кивнула, и девушка вышла из зала большими неуклюжими шагами, почти незамеченная среди буйного веселья. «Да будут с тобой боги», – подумала Кейтилин, вновь с неохотой возвращаясь к еде.

Через три дня обрушился удар молота, предсказанный Бриенной, а через пять они услышали об этом. Кейтилин сидела с отцом, когда прибыл гонец от Эдмара – в щербатых доспехах, пыльных сапогах, разодранном камзоле, но его лицо, когда он преклонил колени, сказало Кейтилин, что он привез добрые вести.

– Победа, миледи. – Он подал ей письмо Эдмара, и она дрожащими руками взломала печать.