Джон Френч - Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)

— Я бегу впереди этого шторма, — сказал мальчик, вновь подбросив и поймав камушек. — Он огромен, настоящее чудовище.

— Если эта комната — часть воспоминаний Аримана, что значит этот шторм?

Мальчик лишь пожал плечами. Он смотрел не на нее, но на два небольших камушка, которые катал между пальцами. Иобель заметила, что оба они были вовсе не гладкими, а вырезанными в форме скарабеев. Лицо мальчика дернулось и нахмурилось пуще прежнего.

— Он — мой брат, знаешь ли. И кем бы еще он ни был, это — самое главное. — Его глаза расширились, когда он посмотрел на нее. — Он — мой брат.

— Ты это всерьез, — затаив дыхание, сказала она, — да? Ты не воспоминание о воине из легиона. Ты — настоящий брат Аримана, его брат по…

— Крови, — закончил вместо нее мальчик. — Да, хотя я был и его братом по легиону, но это случилось… позже. Мы родились тут, в Архамидской империи Терры. — Он посмотрел на приближающийся шторм. — Наше крошечное царство поклялось в верности Повелителю Человечества, когда Он превратил Терру в Тронный Мир Империума. Мы отдали Ему свою верность, и отдали Его Великому крестовому походу своих детей. Мы стали маленькой частью великой мечты. — Он прервался и закусил губу, направив взгляд на что-то, что видеть мог только он. — Нас обоих отдали в легион. Мы перенесли испытания вместе и лишились своей человечности тоже вместе. Мы познали войну, и честь, и воинское братство вместе.

Он остановился и положил камушки-скарабеи на пол возле себя — один синий, другой зеленый.

Увидев камни, Иобель нахмурилась и покачала головой:

— Когда я была живой, то прочла все существующие записи о Тысяче Сынов. В них не упоминалось о родном брате Аримана. И я не видела тебя в других его воспоминаниях.

Мальчик рассмеялся, и смех его был звонким и чистым.

— Базовая природа реальности — утрата, медленное изменение и еще более медленный распад. Этот закон действует и на знание тоже. Во время моей жизни на Терре были руины, странные монолиты в песке. Никто не знал, кто их создал или как долго они стояли. Может, они насчитывали века или даже тысячелетия. Никто не знал ответов. Никто даже не знал, где начинать искать ответы.

Он замолчал. На горизонте вспыхнула ветвящаяся молния.

— Как тебя зовут? — спросила Иобель.

— Ормузд, — ответил мальчик. — Меня звали Ормузд.

Кнекку бежал по Лабиринту. Авениси впереди него был размытым пятном меха и мышц. Он чувствовал, как биение сердец в груди замедляется.

— Сколько еще?! — крикнул он.

Авениси не ответил. Мимо них проносились хрустальные стены и ступени. Их преследовали голоса и отражения. Слова Магнуса были топотом его ног и дыханием.

— Рубрику не остановить, — сказал Магнус.

— Должен быть…

— Ее не остановить, ибо она уже началась. — Слова заставили Кнекку замереть, застыть. — В мире, где твое тело лежит с кинжалом в сердце и замерзшей в воздухе кровью, она началась девяносто одну секунду назад.

Стены Лабиринта вопили и менялись. Коридоры разделялись. Перед ним открывались и исчезали двери. Полы и потолки вращались, пространства складывались подобно оригами. Единственной точкой стабильности был Авениси перед ним, чей мех переливался.

— Ее можно остановить, — сказал он. — Мы можем разрушить Круг, уничтожить…

— Это не сработает, — оборвал его Магнус, качая головой. — У этой Рубрики теперь есть собственное ускорение, ускорение, благодаря которому, так или иначе, она достигнет конца. Варп не допустит иного исхода.

— Тогда в том, что ты сказал мне, нет смысла.

— Смысл есть, — ответил Магнус, и Кнекку показалось, будто на иссеченном шрамами лице промелькнуло нечто похожее на скорбь. — Рубрика достигнет конца, но этот конец можно… подправить.

— Как?

Авениси рванулся за угол. Кнекку бросился следом за демоном. Впереди вырисовывалась дверь из хрусталя, перетекающего в серебро. Он остановился. За ней зияла черная бездна. Авениси без раздумий нырнул вперед, и его мех замерцал переливающимися огненными цветами. Кнекку не шевелился. Демон повернулся перед порталом.

— Пойдем. Время на исходе.

Кнекку сделал шаг и вновь остановился.

— Вторая Рубрика иная во многих отношениях, — сказал Магнус, — но в ее основе лежит единственный шанс, затмевающий все прочее.

Авениси нетерпеливо зашипел, но Кнекку оставался неподвижным.

— Первая Рубрика была заклятием по изменению природы реальности. Вторая также ее изменит, но она — не просто ритуал. Это жертва.

Колдун закрыл глаза. Он всегда верил в своего отца и повелителя. Он видел и делал много вещей, чтобы поддерживать эту веру, вещей, для которых ему требовался весь ментальный контроль.

— Ариман собирается предложить что-то в обмен на то, во что верит.

Кнекку не прервал повисшее молчание. Он чувствовал ответ даже без необходимости озвучивать вопрос. Магнус кивнул, будто услышав невысказанные мысли.

— Он собирается предложить себя. Он умирает — и легион живет.

Кнекку открыл глаза и пошел к двери. Два шага — и он перешел на бег. Авениси прыгнул первым. Колдун окунулся в пелену черноты и начал падать сквозь ничто.

— Он умрет?

— Если да, то обречет и меня, и Алого Короля, и легион, который хочет спасти.

— Но если ты прав, и все уже началось…

— Да, началось, но не закончилось, — произнес Магнус. — Пока нет.

— Я был настоящим, Иобель, — сказал Ормузд. — Я жил, и истекал кровью, и сражался за своего Императора, а также за идеалы, которые на моих глазах изменяли человечество.

Инквизитор выдохнула и обвела взглядом балкон и разбитые двери в город-воспоминание.

— Почему он хранит память о тебе здесь, Ормузд?

— Потому что меня больше нет. Во времена, когда нас еще не возглавлял примарх, в легион пришло Изменение Плоти. — Ормузд сделал глубокий вдох и вновь стал мальчиком, говорившим со старческой горечью. — Оно вырезало наше сердце, обратив лучших из нас в монстров… Мы делали все возможное, чтобы сдержать его, но все было тщетно. До тех пор, пока мы не нашли Просперо. Пока не нашли Магнуса.

— Знаю. Я видела те времена глазами Аримана, а также читала записи, оставшиеся с тех пор. Магнус не спас вас. Он обрек вас на проклятие.

Ормузд кивнул:

— Да. Именно это он и сделал. Продал наши души и купил нам будущее. По крайней мере для некоторых из нас.

Он вновь умолк.

— Изменение Плоти… — произнесла Иобель, и он опять кивнул.

— Оно пришло за мной, и я не выжил. Я умер, но продолжил жить в своем брате, став шипом вины в его душе, семенем цели.

Женщина вздрогнула:

— Ты… ты — начало.

Мальчик провел рукой над камнями, и те завращались вокруг его ладони. Он наблюдал за ними, не отводя глаз.

— В каждой катастрофе, обрушивавшейся на легион, он видел меня. В каждой неудаче, в каждом шансе спасти генетических братьев, в каждом повороте судьбы он видел меня и тот факт, что не сумел сберечь меня. Ариман хранил меня здесь, в глубочайшем месте своей памяти, запертого за дверью, которой никогда не открывал. Все прочие воспоминания обо мне он со временем выбросил, пока я не остался лишь одним моментом в его прошлом.