Стивен Эриксон - Падение Света

Голова кружилась. Взглянув на Корлат сквозь клубы дыма, он увидел улыбку.

Прислуга и отряд дом-клинков Драконуса составили дезорганизованную и жалкую свиту Сына Тьмы и Азатеная. Поезд медленно продвигался на юг по харкенасской дороге. Капитан Айвис сражался с чувством стыда: казалось, личные проблемы его товарищей внезапно и жестоко вытащены на свет, на всеобщее обозрение. Переполненная повозка и два фургона с провизией и вещами представали караваном беженцев. Лошади бунтовали в упряжи, дом-клинки ругались, спотыкаясь в попытках продвигать фургоны сквозь снег и грязь. В пути раздавались — если раздавались вообще — лишь резкие, дерзкие и отдающие горечью слова.

Сумрак сгущался. Окруженный недовольными, Айвис боролся с унынием. Прикосновение огня осталось под кожей: теплота, до ужаса соблазнительная и мощная. «Она была Азатенаей, сказал Каладан Бруд. Его родня, сестра и мать Бегущих-за-Псами. Олар Этиль. Что она сделала со мной?»

Он щурился, глядя в спины Аномандеру и его здоровенному спутнику. Те беседовали, но тихо — капитан не улавливал ничего. «Милорд, нас затопило чужаками, и вздымающиеся воды холодны. Гражданская война стала призывом, и мы заражены алчными нуждами пришельцев. Они смотрят с презрением, разрушая все наши дела, только чтобы навязать нам чуждые цели. Их запах повсюду. Теперь любое желание кажется напрасным, порочным в самой сердцевине.

Я выслежу тебя, Олар Этиль. И тебя, Каладан Бруд. Пойду походом на прошлое, помешаю прибытию Т'рисс и ее отравленных даров. Вас не звали. Никого. Вы, боги лесов, рек и скал, дерев и неба — уходите прочь!

Не хочу видеть, как мы показываем пальцами на других, обвиняя в своих грехах. Но так будет. Уверен. Лицо стыда — никогда не свое лицо».

— Капитан.

Он увидел стража ворот Ялада рядом — фигура в обгорелом плаще, на лице еще видны ожоги. — Чего?

Младший мужчина чуть вздрогнул и отвел глаза. — Сир. Вы… вы думаете, они мертвы?

Айвис молчал.

Кашлянув, Ялад добавил: — Клинки страшатся… возмездия.

— Они не вернутся, — рявкнул Айвис. — А если и вернутся, то на них нападал Каладан Бруд, а не мы с тобой. Да и какой у нас был выбор? Они перебили бы всех. — Но, еще не закончив, он вспомнил о тайном желании, снедавшем его целые месяцы — увидеть, как Дом сгорит с обеими дочерями внутри.

«Бездна побери, она, должно быть, коснулась души задолго до той ночи. Ее огонь незаметно курился, питая во мне худшее.

Нами всеми манипулировали? Всей гражданской войной? Может быть, виновных поистине надо искать не среди нас…»

— Сир, я имел в виду лорда Драконуса.

Айвис вздрогнул. Нахмурился. — На вас не падет ничего, Ялад. Будьте уверены. Я предстану перед лордом один. Возьму всю ответственность.

— При всем уважении, сир, мы не согласны. Никто из нас.

— Тогда вы глупы.

— Сир, что случилось с леди Сендалат?

— Она сломлена.

— Но… то, другое? Дитя…

Айвис покачал головой: — Хватит. Не будем говорить о нем.

Кивнув, Ялад отстал, оставив Айвиса наедине с думами. Увы, это было не очень кстати. «Ребенок не заслужил порицания. Конечно же, среди всех новорожденные — самые невинные. Нет такой вины, чтобы пристала к ней. Как, полагаю, и к не желавшей того матери.

Ах, Сендалат, ты стала самой оскорбленной из заложниц, твоя участь жжет нам глаза, насмехаясь над обетами защитить тебя. Вина на мне, я был вместо лорда Драконуса, и я не раз, не два подвел тебя.

У новоявленного колдовства торчит член насильника, его наглые нужды отвергают милосердие. Нужда коронована и носит роскошные наряды, и слава ее в полной свободе, и власть ее возвещена криком нежданного ребенка.

Что за дух, вызволенный пламенем из всех цепей, повалил тебя на каменный пол? Каладан Бруд не дает ответов. Но в душе Азатеная пылает негодование. Хотелось бы знать, на кого. Хотелось бы узнать имя».

Случившееся с Сендалат в Оплоте Драконс было куда хуже учиненного над самим Айвисом. Он точно знал, что дух огня, богиня Олар Этиль не взяла на себя активной роли в участи Сендалат. И все же… «Чую злую радость. Во всем этом что-то непонятное, древнее, что-то полное старых ран и давних измен.

Всех нас жестоко использовали». Так, с мучительной неизбежностью, мысли его вернулись к собственной беспомощности. Взгляд снова упал на широкую спину Каладана Бруда. «Дурацкие Азатенаи. Третесь меж нами, однако мы ощущаем ваше презрение. Но однажды мы восстанем против мучений и вы познаете гнев Тисте. Как познали его Джеларканы и Форулканы.

Лорд Аномандер, не дай глупцам соблазнить себя».

Сейчас они в темноте, поглощены неизмеримой властью Матери. Слепота и равнодушие, что за странная вера. Слабое нездешнее свечение свежего снега чуть показывает дорогу, манит в последний лес. Затем пойдут просторы предместий Премудрого Града. Два — три дня до северных ворот.

Ялад вернулся. — Сир, разведчики с востока докладывают о птицах.

— О птицах?

— Много, много птиц.

— Далеко?

— Около трети лиги, сир. Говорят также, что на снегу среди деревьев есть многочисленные следы.

— Куда они ведут?

— В разных направлениях.

— Хорошо, выбери взвод и вышли в ту сторону. Я поговорю с лордом Аномандером, потом приду к тебе.

Кивнув, Ялад отошел. Айвис же поспешил вперед, — Милорд!

Аномандер и Каладан остановились, обернувшись.

— Тут было побоище, лорд, — сказал Айвис. На восток, треть лиги.

— Хотите расследовать?

— Да, милорд.

— Я с вами.

Айвис замялся, оглядываясь на повозку.

— Пусть остальные дом-клинки готовят лагерь, капитан, — велел Аномандер, отрясая плащ и поправляя пояс. — Охранительный периметр, дозоры.

— Да, сир.

— Возможно, какие-то роты Легиона ищут фураж или гоняют отрицателей, — сказал Аномандер, хмуро глядя на ряды горелых деревьев у восточной опушки. Он тоже колебался. — Я хотел бы, чтобы ты остался у костров, Великий Каменщик.

— Как пожелаешь, — хмыкнул Каладан. — Но кровь на земле застыла, вы не найдете живых среди трупов.

— Давно это было?

— Несколько дней назад.

— За нами наблюдают?

— Забавный вопрос. Нет, прямо сейчас никто не следит за нами из того леса.

— А из другого?

— Первый Сын, если бы мы ощущали чей-то немигающий взор от рождения до смерти, что бы изменилось?

Аномандер нахмурился. — Лучше нам представлять такого наблюдателя, существует он или нет.

— Как так?

— Я стою на том, что свидетель существует, его взгляд не дрожит, его ничем не обмануть. Но мы, стараясь притворяться, оказываем ему мало уважения.

— И что же это за наблюдатель?

— Никто иной, как история.

— Ты призываешь судию равнодушного, уязвимого перед фальсификациями задним числом.