Стивен Эриксон - Падение Света

Он подхватил меховой плащ и вышел из спальни.

Двое стражников стояли в дальнем конце. Хунн Раал прошел к ним. — Пальт, поднимай взвод, чтобы охранять покои лорда Урусандера. Если он будет шуметь, доложи, что у нас ассасин в городе, и я должен начать охоту. Мирил, ты со мной.

Пальт убежал к казармам. Мирил пошла за Раалом к главной лестнице. — В моей спальне мертвая женщина, — сказал он. — Не слушай молвы, что поднимется. Верховная жрица Света все сильнее жаждет трупов — и ты не сможешь легко угадать, кто мертв, а кто не совсем, когда она их оставляет. Смотри в глаза, Мирил — они не подходят к лицам.

Солдат сделала торопливый жест защиты от зла.

— Просто избавься от тела, — велел Хунн Раал. — Думаю, семьи нет. Закопайте ее в отходах подле кухонного мусоропровода.

— А если она, гм… снова оживет, сир?

Он хмыкнул: — Сомневаюсь. Меня не обманешь, пойми. Но всё же… отрубите ей ноги. И руки.

— Сир, я посоветовала бы свинарник, а не кухню.

Он оглянулся на нее от подножия лестницы. — Ты любишь ветчину, Мирил? Следующий кусок покажется сладким? Нет, мне не нравится. Может, лучше неглубокая могила. Отбери самых надежных.

— Конечно, сир.

— И пусть солдаты знают: нельзя доверять никому из подопечных верховной жрицы.

— Само собой, сир.

Они были уже на нижнем этаже, у главных дверей. — Хорошо, — бросил Хунн Раал. — Иди же.

— Слушаюсь, сир.

Он направился к казармам. По расписанию, там квартировали Золотые капитана Беханна, все пять взводов. Двое стражников стояли у входа, они вытянулись при появлении Хунна Раала, изображая почтение и внимание.

— Буди лейтенанта, — велел Раал одному, потом поманил второго ближе. — Седлай коня, солдат, и вези приказ в лагерь Легиона. Мы ловим ассасина — кто-то проник в город и убил мою кузину Серап. Мне нужно, чтобы две роты вошли в Нерет Сорр и начали искать тело. Оттуда мы сможем взять след. Хотя, — добавил он, — сомневаюсь, что это понадобится. — Хунн Раал увидел удивление на лице солдата и пояснил: — Вряд ли она была единственной целью этой ночью.

Он упер руки в бока и обернулся к воротам. — Гражданские войны грязны, но нужно стойко держаться своих целей.

Вслед за лейтенантом — молодым мужчиной, которого Раал не знал — Золотые выбежали из казарм, еще застегивая пряжки, многие бранились, ощутив сильный холод.

— Лейтенант, — сказал Хунн Раал, — разделите солдат, и поскорее. Один взвод остается охранять здесь. Остальные идем в Нерет Сорр. — Он жестом приказал лейтенанту следовать и торопливо двинулся к воротам, к дороге в городок.

Ренарр едва успела ступить в густо затененную нишу у ворот, когда створки широко распахнулись и всадник выскочил, сразу переводя лошадь в порывистый галоп. Почти сразу за ним последовала рота солдат под руководством Хунна Раала, двигаясь быстрым шагом. Выждав, когда мимо пройдет последний вояка, она продолжила путь. Стража трудилась над скрипучими воротами, один из солдат выругался, заметив ее, явно испуганный внезапным появлением. Она вышла к ним.

— Кто тут, а? — спросил второй стражник, выставляя руку.

— Ренарр. Вызвана отцом.

В свете поднесенных фонарей она видела на лицах и узнавание, и недоверие. Они-то должны были знать, посылал ли Урусандер гонца в Нерет Сорр. Но тут первый хмыкнул и кивнул второму: — Капитан Шаренас недавно выходила.

Второй вопросительно поглядел на Ренарр. Она торжественно кивнула.

И ей позволили войти. — Нехорошая ночь, — сказал первый стражник. — Слышно, в городке внизу убивают. Чернокожие ассасины, агенты лорда Аномандера. Офицеров Легиона колют в спину. Вот до чего дошло.

— Лучше оставайся в крепости на всю ночь, — предложил второй солдат.

Она пошла дальше.

Окна башни, ставшей личными покоями Урусандера, светились. Ей показалось, что темный силуэт мелькнул в одном из окон, но чей — непонятно. Дворик покрылся инеем, ноги скользили. Она взглянула в сторону взвода, охранявшего вход в казармы, и заметила ответные взгляды.

Возможно, некоторые побывали в ее постели, но на таком расстоянии, при неверном свете, угадать было невозможно.

«Отец, надо бы тебе сказать. Я интимно познала твой легион, его солдат, мириады их лиц и личных нужд. Знаю их лучше, чем ты. Некоторые вещи сливаются, видишь ли. Жар секса и горячка боя. Смерть соединена с любовью, вроде бы любовью, если великодушно оценивать наши движения под мехами.

Палатки и храмы, койки и алтари, приношения и ритуалы. Все формы исповедей. Слабости и желания. Обманы и хрупкая отвага чести. Все побуждения, отец, текут одновременно, текут в одни места. Я могла бы составить для тебя список трусов и тех, что будут стойкими. Могла бы рассказать о совести и горе, и прежде всего о нуждах солдата.

Увы, их не ублажит ни один смертный, хотя ты, отец, стараешься. А вот остальные даже не дерзают.

Назвать ли ее, эту нужду? Осмелимся ли мы на путь внутрь, чтобы встретить печальное дитя?

Храм и палатка, мы ставим их, чтобы скрыть одержимости души. Между любовником и жрецом, думаю, лишь первый близок к дрожащему, широко раскрывшему глаза ребенку. Жрец же… да, жрец убил внутреннее дитя давно, и теперь лишь изображает восторг, ведет танец радости онемелыми, полными хитрых замыслов ногами.

Подумай, отец. Ни одна шлюха не опоганит ребенка. Я знаю — я наблюдала за ними, суровыми женщинами и мужиками в грязной одежде. Многие стали злобными сучками, ублюдками, это верно. Отвердели и не слышат боли. Однако и они узнают невинность, ее встретив.

Но жрецы? Большинство в порядке, я уверена. Честные, почтительные, достойные доверия. А как насчет других, надевших мантии и рясы с нечистыми намерениями? Что видят они — те, что жаждут испортить детей?

Лучше спроси верховную жрицу, отец. Ибо у меня нет ответов. Лишь знаю, знаю с уверенностью: внутри каждого извращенца лежит труп ребенка. Жаждущий компании».

Она была уже в доме, на лестнице. Поднявшись на нужный этаж, повернула к покоям Урусандера.

Солдаты стояли на страже. Ее окинули подозрительными взглядами.

— Отец проснулся, — сказала она. — Капитан Шаренас вызвала меня к нему.

Солдаты посторонились. Один сказал ей, проходящей мимо: — Целую ночь пропустила.

Тихие смешки угасли, когда она закрыла дверь и прошла в комнаты.

Стол, чуть не падающий под весом свитков и странных ящичков из раковин, в коих Форулканы хранили свои священные писания. За этим нелепым монументом ее приемный отец, лицо усталое. Он чуть не вскочил при ее появлении. Он казался загнанным в угол.

Она знала такое выражение лица: видела его в своей палатке. Вот только что, этой ночью.

Ренарр расстегнула плащ, бережно сложила его на угловом стуле. И прошла к столу. — Последнее найденное вино. — сказала она, беря графин и нюхая, — было кислым. — Налила себе. — Отец, у меня много есть что сказать.