Роб Сандерс - Легион Проклятых

На лице понтифика отразилось страдание от воспоминаний и прошедших событиях, ему было сложно подобрать слова для следующей фразы.

...все было кончено.

- Понтифик, - произнес Керш, видя боль на лице мужчины: его физический недуг, грусть и сожаление, духовная агония, которую он пережил, находясь посреди этой мясорубки, оросившей кровью священную землю Цертус-Минор. Сдиратель чувствовал, что просто обязан подготовить экклезиарха к неизбежному.

- Скажу вам прямо, как воин. То, что вы видели – лишь начало. Влияние кометы заставило ваших людей обратиться друг против друга и увеличило число наших врагов. Мой эпистолярий подозревает, что ужасы, которые мы наблюдали - отголоски варпа, просочившиеся в реальность. Злобокост еще впереди. Когда он прибудет на планету, все это покажется нам ничтожным, по сравнению с тем, что он принесет с собой. Вторжение будет осуществляться бессчетным количеством культистов, собратьев Кровавого Бога и, самое худшее, десантниками-предателями – Пожирателями Миров. Они – ангелы, ненасытные в свой жажде крови и убийства. Они были и, к сожалению, остаются лучшими бессмертными противниками на поле боя. Они возглавляют Черный Крестовый Поход, не знающий поражений. Они поглотили сотни Имперских миров, и они уничтожат все живое на этой планете.

Улыбка экклезирха начала сходить с его изуродованного лица.

- Вы говорите, что поражение – неизбежно. Что вы не сможете защитить нас...

- Я не уверен, что кто-то в принципе способен защитить вас в данной ситуации, - честно ответил Керш.

- Но я слышал, как вы говорили, что ваши ангелы...

- Они – воины, - произнес Керш, кивая головой. – Им нужно было услышать это. Вера поддерживает нас.

- Верить в себя...

- Да, - кивнул Керш. – Но вам я предлагаю правду. Нас – немного, и мы противостоим целому легиону. Мои люди и я будем сражаться за вас до последнего, пока не испустим последний вздох, и последняя капля крови не прольется с наших тел. Но когда мы падем, а мы падем, так как такова участь этой бойни, ваших людей предадут мечу.

Олифант кивнул в знак понимания. Затем он посмотрел на Сдирателя своими искренними глазами и улыбнулся.

- У вас своя вера, - произнес он, - у меня – своя. Помните, когда мы встретились первый раз, я сказал, что знал, что вы придете?

- Я помню.

- Он являлся мне, труп-капитан.

- Он?

- Бог-Император.

- Понтифик, при всем уважении, вы не первый клерик, утверждающий, что его посещало божественное видение, - мягко произнес Керш.

- Я не знаю, был ли я в сознании или нет, - продолжил Олифант, уставившись вдаль. – Бог-Император являлся мне. Величественный в своей, похожей на скелет, броне, черной, как глубины космоса, но, в тоже время, сияющей, словно ярчайшая звезда или солнце.

Керш не мог поверить в услышанное.

- Вы видели его?

- Много раз, - подтвердил Олифант. – Перед вашим прибытием. И после. Так я узнал, что ваши ангелы летят к нам. Помощь в пути. Что судьба, в вашем лице, защитит нас.

- Вы все еще испытываете видения?

- Время от времени, - улыбнулся Олифант. – Он всегда среди нас. В тени, выжидает момент, чтобы показать нам свою истинную цель.

- Я не знаю, что это, - честно ответил Керш. – Но я не думаю, что это ваш Бог-Император.

- Посмотрим, сэр, - произнес понтифик. – Он покажет себя в нужное время. Бог-Император – на нашей стороне, ангел. Верь в это.

Керш подумал об Императоре – трупе, восседающем на троне-саркофаге.

- Понтифик, - произнес Кнут. – Адептус Астартес живут для победы и во имя великого Дорна. Он стоял рядом с Императором, уже почившем, среди трупов в Императорском Дворце. Вернувшись в укрытие толстых стен, примарх не чувствовал радости от победы. Пройдя смертельную ловушку Железных Воинов, «Вечную крепость» и «Стальную Клеть», Дорн не чувствовал торжества. У Кулаков не было побед в традиционном смысле этого слова, тех, что воспевают смертные в своих легендах, описывающих полубогов, выточенных из камня и бронзы. Деметр Катафалк, в своем труде, «Архитектура Агонии», учит нас, что эти победы - крушение надежд архи-врага и уничтожение зла – лишь одни из видов побед, но не главные. Галактика всегда находится в состоянии войны, и выживание – вот есть истинная победа.

- Что вы такое говорите? – пробормотал Олифант, тронутый словами Сдирателя.

- Вы верите мне, понтифик?

- Да, ангел.

- А ваши люди верят вам? Они сделают то, что вы попросите – не важно, как странно это прозвучит?

- Они – моя паства. Я – их пастырь. Бог-Император указывает мне путь, я иду по нему и веду их за собой.

Керш обернулся и окинул взглядом толпы цертусийцев. Он представил, как тысячи людей скопились у мемориального мавзолея. Десантник сделал глубокий вдох и медленно кивнул.

- Собирите свою паству, понтифик, - наконец произнес Кнут, - и как можно больше лопат. Вашим людям предстоит много работы сегодня ночью...

Сестра Сапфира вышла из крещенских вод широкой купели. Капли священной воды стикали вниз по шрамам ее очищенной плоти. Капли падали в бассейн, а брызги – на холодный пол консистории, пока сестры подавали ей полотенце. Сапфира молча стояла, пока они вытирали ее и осыпали пеплом из чаши. С крыши свисали чаши с ладаном, в зале раздавались молитвы. Когда конечности, торс и грудь Сапфиры были обтянуты лентами из грубой ткани, сестра Клаудия, облачавшая Сапфиру в церемониальные одежды, прочитала выдержки из «Заметок Веры и Пламени святой Северы» и вознесла молитвы своей палатине.

Сапфира ощутила покалывание от жара крещенской бани, сменившееся прохладой консистории. Бинты вызывали у нее раздражение. Пламя свечей затрепетало, заставляя тени исчезнуть. Палатине показалось, что она заметила движение между колоннами и молельнями консистории. По спине сестры пробежали мурашки. Ее кошмар вернулся. Гигант в броне цвета ночи. Вестник смерти. Видение из мира преисподней.

Он преследовал ее. Она могла ощущать его присутствие, словно добыча, преследуемая хищником. Эта тварь пришла из ада, чтобы испытывать ее веру. Она чувствовала его присутствие во время молитвы, караула и в подземелье консистории, где она охраняли мощи Умберто Второго, и во время исполнения своих обязанностей по защите и сохранению реликвий. Она даже просыпалась из-за кошмаров, посещавших ее в личных покоях. Сквозь тьму Сапфира различала сияние неестественной жизни, блеск глаза, взиравшего на нее из прорехи в шлеме. Сапфира надеялась, что собственные глаза подводят ее. Она молилась святой Севере и Умберто Второму , чтобы они указали ей путь, и почти умоляла понтифика Олифанта исповедовать ее. Она не могла дискредитировать себя перед сестринством, особенно в такое тяжелое время. С обнаружением монумента Губительных Сил и прибытием Адептус Астартес у нее не было времени на то, чтобы признать свое состояние плачевным, поэтому сестра Сапфира регулярно принимала крещенские бани и молилась.