Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома

Тени окутали три фигуры, а когда рассеялись, Апсалар, её отец и Крокус исчезли.

Бог снова захихикал.

— Котильон будет так рад, просто несказанно. Ну-с, а что ты, солдат? Моё великодушие — редчайший дар, я его сам почти никогда не видел! Быстрей говори, пока мне эта забава не надоела.

— Капрал? — спросил Скрипач, сидя на корточках рядом с убийцей. — Калам, я как-то не в восторге от того, что боги делают мне какие-то предложения, если понимаешь, о чём я…

— Ну, мы ещё толком не выслушали эти предложения, верно? Келл… Престол Тени, я бы с удовольствием отдохнул, если ты это задумал. — Он посмотрел в глаза Минале. Та кивнула. — В каком-нибудь безопасном месте…

— Безопасном?! Да это самое безопасное место во всех мирах! Апт будет при вас — как всегда настороже! И удобства, все возможные удобства…

— Пф-ф, — фыркнул Скрипач. — Скука смертная. Без меня.

Бог склонил голову набок.

— На самом деле, сапёр, вот тебе я вообще ничего не должен. За тебя просит только Апт. Увы, у неё появились некоторые… рычаги влияния. И да, я полагаю, ты был образцовым, верным солдатом, да. Хочешь вернуться к «Мостожогам»?

— Нет.

Калам удивлённо повернулся и увидел, как его друг хмурится.

— По пути к Паяцеву замку, — объяснил сапёр, — мы подслушали болтовню стражников во время смены караула: я так понял, в порту стоит последний набор рекрутов, которых отправят на помощь Тавор. — Он посмотрел в глаза Каламу. — Прости, капрал, но я хочу помочь подавить это восстание у тебя на родине. Так что запишусь добровольцем… снова.

Калам протянул ему залитую кровью руку.

— Не умри там — только об этом прошу.

Сапёр кивнул.

Престол Тени вздохнул.

— С такими солдатами — неудивительно, что мы покорили половину мира… Нет, Скрипач, я не издеваюсь. Редкий случай — не насмехаюсь. Хотя, конечно, Ласиин не заслуживает таких солдат, как ты. Как бы там ни было, когда туман рассеется, ты окажешься в переулке за таверной «У Зубоскала».

— Годится, Келланвед. Благодарю.

В следующий миг сапёр исчез.

Убийца устало посмотрел на Престола Тени.

— Ты ведь понимаешь, что я не стану больше пытаться убить Ласиин — моя охота закончена. Честно говоря, мне даже хочется посоветовать вам с Котильоном от неё отстать — оставить Империю Императрице. У тебя тут своя собственная…

— Хочется посоветовать, говоришь? — Бог подлетел поближе. — Лучше сдержись, Калам, а то пожалеешь. — Окутанная тенями фигура вновь отодвинулась. — Мы делаем то, что пожелаем. Никогда не забывай об этом, смертный.

Минала подошла к Каламу и положила дрожащую руку на его здоровое плечо.

— Дары богов меня заставляют нервничать, — прошептала она. — Особенно — дары этого бога.

Он кивнул, выражая полное согласие.

— Ну что вы! — воскликнул Престол Тени. — Не надо так! Моё предложение в силе. Убежище, возможность остепениться. Жить как муж и жена, хи-хи-хи! Даже не так — как мать и отец! Лучше всего то, что не придётся дожидаться собственных детишек — Апт вам их уже нашла!

Туман вокруг постепенно рассеялся, и они увидели позади Апт и её спутника неопрятный лагерь на вершине низкого холма. Среди палаток бродили маленькие фигурки. Дым поднимался над бесчисленными кострами.

— Ты пожелал сохранить им жизнь, — с ликованием прошипел Престол Тени. — Так, во всяком случае, говорит Апт. Ну что же, получай их. Ваши дети ждут вас, Калам Мехар и Минала Эльтройб — все тринадцать сотен детишек!

Закрученный тоннель Вихря открылся на равнине, взметнув в воздух тучу пыли. Жёсткие диковинные чёрные травы раскинулись перед Ша’ик, когда она повела свою армию вперёд. Вскоре она удержала коня. Только теперь Ша’ик поняла: то, что она поначалу приняла за покатые камни, усыпавшие равнину, было мёртвыми телами, гниющими на солнцепёке. Они выехали на поле боя, где разыгралось одно из последних столкновений между Корболо Домом и Колтейном.

Травы почернели от засохшей крови. Повсюду порхали накидочники. Над распухшими телами жужжали мухи. В воздухе стояло ужасающее зловоние.

— Души в клочья, — проговорил рядом Геборик.

Она посмотрела на старика, а затем жестом подозвала Леомана.

— Возьми разъезд, — сказала Ша’ик воину пустыни. — Разведай, что там впереди.

— Смерть там впереди, — проговорил Геборик и поёжился, несмотря на жару.

Леоман хмыкнул.

— Нас она уже окружает.

— Нет. Это… это ничто. — Бывший жрец посмотрел на Ша’ик незрячими глазами. — Корболо Дом — что же он наделал?

— Это мы скоро узнаем, — рявкнула она и взмахом руки отпустила Леомана и его отряд.

Армия Апокалипсиса выходила с Пути Вихря. Ша’ик придала каждого из трёх магов отдельному батальону — лучше пусть будут порознь и подальше от неё. Все они были отнюдь не рады поспешному выступлению, а теперь Ша’ик чувствовала, как они тянутся вперёд обострёнными магией чувствами — тянутся и тут же отшатываются. Сперва Л’орик, затем Бидитал и, наконец, Фебрил. Из трёх источников долетело эхо чудовищного ужаса.

И я, если бы захотела, могла бы сделать то же самое. Потянуться вперёд незримыми пальцами, коснуться того, что лежит перед нами. Но Ша’ик этого не сделала.

— Я чувствую в тебе смятение, девочка, — пробормотал Геборик. — Ты наконец-то сожалеешь о сделанном выборе?

Сожалею? О да. Я о многом сожалею, начиная с жуткой ссоры с сестрой в Унте, обычной размолвки, которая зашла слишком далеко. Страдающая девочка… обвинила сестру в убийстве их родителей. Сперва он, потом она. Отец. Мать. Страдающая девочка, которой уже нечему было улыбнуться.

— Теперь у меня есть дочь.

Ша’ик почувствовала, как всё его внимание вдруг сосредоточилось на ней. Старик удивился такому странному повороту мысли, удивился, а затем — медленно и с болью — понял. Ша’ик добавила:

— И я дала ей имя.

— Я его ещё не слышал, — сказал бывший жрец, так, словно каждое слово катилось по тонкому льду.

Она кивнула.

Леоман и его разъезд скрылись за ближайшим холмом. Там поднималась призрачная завеса дыма, и Ша’ик задумалась над значением этого предзнаменования.

— Она редко говорит. Но когда говорит… у неё дар складывать слова, Геборик. Глаз поэта. В чём-то она такая, какой я бы могла стать, если бы мне дали такую свободу…

— Дар складывать слова, говоришь. Дар для тебя, но для неё он рискует обернуться проклятьем, которое никак не связано со свободой. Некоторые люди вызывают восхищение и трепет, хотят они того или нет. Такие люди часто становятся очень одинокими. Одинокими внутри себя, Ша’ик.

На гребне показался Леоман. Он не помахал рукой, чтобы они ехали быстрее, просто смотрел, как Ша’ик ведёт свою армию вперёд.