Р. Скотт Бэккер - Око Судии

И хотя глаза моргали и старались убежать в сторону, она видела его Приговор…

Он — мертвец. Его кожа опалена. Он несет ужас.

Друз Ахкеймион проклят.

У нее перехватило дыхание. Машинально она стиснула свободную руку Сомандутты — скользкий холод железных колечек и засаленный кожаный рукав неприятно поразили кожу. Она сжала руку еще сильнее, пальцы как будто искали поддержки других, живых и теплых пальцев. Хоры и их загадочные обладатели двигались под ногами, каждый из них представлял собой точку абсолютного холода.

Часть ее души не выживет в этом потустороннем лабиринте.

Мимара молилась, чтобы это была меньшая часть.

— Чертовы мулы! Ну как побежишь с этими отродьями? — вскричал зеумский танцор меча, когда Сарл снова заорал на них, чтобы поторапливались. Ляжки животных уже покрылись запекшейся кровью от уколов и шлепков. Копыта, бившие о пыль и камень, издавали своеобразный звук, как лавина ударов топора по сплошному дереву. Котомки пьяно болтались за плечами — один уже потерял все свое содержимое. Мимара ступала по мусору, шатрам и кухонной утвари, отчего паника ее разгоралось еще больше.

Ахкеймион ничего не сказал с тех пор, как покинул просторный полумрак Хранилища. Он тяжело шагал рядом с Мимарой. Легкое покалывание в ноге разрослось и заставляло прихрамывать. Дыхание стало тяжелым и жадным, словно Ахкеймиону требовалось надышаться за все скопившиеся внутри годы. Когда он кашлял, в груди отдавался мокрый и рваный звук, как будто там гнилая шерсть, а не плоть.

Сводчатые коридоры надвигались сверху и по бокам, базальт был с виду крайне удивлен внезапным нашествием света. Изображения на стенах возникали, изгибались дугой и пропадали, стремительно, как живые. Не время было думать о мертвых глазах, которым когда-то привиделись эти картины. Артель спасалась бегством.

Надежда и тревога слились в единый нестройный гул.

Мимара больше не чувствовала внизу Хоры — преследователи обогнали экспедицию, воспользовавшись более глубокими пещерами, и теперь никто не знал, где и когда они нанесут по артели удар. Шкуродеры глушили страх верой в своего Капитана. Шли молча, только иногда отпускали шутку или жаловались на жизнь.

Клирик вел их по галерее с ответвляющимися коридорами, отдельные из которых были такими узкими, что артельщики вытянулись в цепочку, оказавшуюся длиннее расстояния, покрывавшегося их волшебной иллюминацией. Те из охотников, что очутились в конце, перекрикивались в обступающей тьме. Когда Мимара оглянулась, ей показалось, что она смотрит в глотку или в колодец — стены сужались, пока их окончательно не поглощала чернота. Отблески света едва доходили до шлемов отставших.

В ее грудь прокралась боль, и Мимара представила себе глаз, который, прищурившись, смотрит наружу из ее сердца.

Без сомнений, начинались самые глубокие места. Когда тесно сужаются стены, а потолки нависают низко, начинает казаться, что пещеры сдавливают. Лишь угроза оказаться запертыми в ловушке заставляла воспринимать пугающую громаду как нечто обыденное. Они были отрезаны от всего, не только от солнца и неба. Весь окружающий мир остался за стенами.

Мимара огляделась, пытаясь совладать с гнетущим чувством, что она съеживается от страха. Каменные барельефы словно горели, когда оказывались близко к источнику света, — такими они были насыщенными и живыми. Охотники боролись со львами, пастухи несли на щитах ягнят, и так без конца. Все они безмолвно застыли в древнем камне. Свет перешел за выступ. Старинные украшения остались позади, как будто стены перевернули. Охотники входили в другой крупный зал, не такой обширный, как Хранилище, но тоже достаточно просторный. Воздух казался холодным и приятным.

Из узкой пещеры выходили гуськом, собирались вместе, толпились мелкими группками, потрясенно глядя на это новое чудо. Мулы ржали и вздрагивали от усталости. Один даже упал под эхом отдающегося проклятия.

Колонны, квадратные в сечении, покрывали разнообразные животные орнаменты, и хотя Мимаре видны были только основание и внешний край колонн, она знала, что они выстроились в темноте огромными проходами и что артель стоит на каком-то подземном форуме или площади для собраний. Ахкеймион стоял рядом, уперевшись руками в колени и уставившись в собственную тень, и тяжело сглатывал слюну. Обессиленно приоткрыв рот, колдун запрокинул голову, поглядел на смутно вырисовывающуюся галерею.

— Верхние пещеры, — ахнул он. — Верхние пещеры Му…

«Хруууууум!»

Люди резко обернулись. Пыль подрагивала. Звук просачивался внутрь, прибывал, казалось, они слышат только то, что поднялось и коснулось их ушей. Шранкские горны.

Они отдавались в зубах — не болью, а привкусом.

Раньше Мимаре не доводилось их слышать, и теперь она понимала, в чем заключается их древняя сила, откуда взялось безумие, которое некогда заставляло матерей в осажденных городах душить своих детей. Глубина звука нарастала, но в него вкраплялись тонкие и пронзительные ноты, словно вопль, расплетенный на содрогающиеся нити, каждая из которых протянулась через неведомое. В этом звуке слышится предзнаменование, он предрекает впереди встречу с чуждым и непостижимым, с существами, которые будут упиваться ее страданием. Эти звуки напоминают ей о ее принадлежности к человеческому роду, как обгоревшие края свитка напоминают об огне.

Вслед за тем установилась тишина, как в храме. Потом послышался далекий звук — словно шелестела листва по мраморным плитам. От него стягивает кожу, которая остро начинает чувствовать пролетающие мгновения.

Их позвал Клирик, и они пошли за ним. Павшего мула оставляют лежать и хрипеть.

Они бегут, но неспешная череда колонн скрадывает их темп. Таинственный свет отбрасывает тени, они качаются и взлетают с изумительной грацией. С колонн свисает непроницаемая чернота, укутывая пустоты прилегающих коридоров.

Теперь горны звучали с нарастающей силой совсем рядом, ревели неистово. Только каменный лес колонн отделял экспедицию от преследователей — Мимара понимала это с уверенностью стадного животного. Впервые она осмелилась поверить, что сейчас умрет. От стремительной ходьбы все внутри растряслось. Желудок болезненно сжался. Мимара затравленно озиралась, отчаянно пытаясь найти что-нибудь такое, что она бы не узнавала. Поскольку ей казалось, что она знает эти места вдоль и поперек, что ее душа, как старый узел, который наконец развязали, сохраняет изгибы ее будущего… Колонны выжимали неподъемную ношу. Звериные тотемы протягивали лапы в темноту. Вонь от пота. Ощущение потери и непоправимой ошибки. Скрежет зубов и клацанье железа в сводчатом лабиринте черноты за спиной…