Кирилл Бенедиктов - Арктический гамбит

— Так, может, пойдем, проверим.

— Слушай, давай без обид, но я бы не хотел никого сюда втягивать. Предстоит расследование…

— Конечно…

— Пока о случившемся знают немногие. О том, что делать дальше, мы не говорили. Я не хочу сообщать о смерти Алферовой. С другой стороны, ты сам понимаешь… Появятся вопросы.

— Но ты уже мне рассказал! — удивленно воскликнул Илюмжинов.

Андрей заметил человека, который стоял чуть в стороне и внимательно наблюдал за их, с Кирсаном, разговором.

— Везде уши.

— Уши, ум, честь и совесть. Пойдем. Я все равно теперь не усну, а так, может, еще пригожусь.

Друзья развернулись и пошли в сторону узла связи.

Разумеется, голосовое управление было ложью. Вернее, оно было, но больше в качестве эффектной и удобной функции. На самом деле, станция была привязана к Андрею совсем иным способом. На неприметных для глаза прозрачных пластырях, расположенных прямо на теле, на внутренней стороне наручных часов и даже в стельках обуви — располагались датчики, которые днем и ночью слушали его сердце, следили за психоэмоциональным состоянием, уровнем сахара и скачками давления. При любом резком изменении показателей станция посылала запрос, на который Андрей должен был ответить, передавая данные для биометрического анализа (а, проще говоря, прикладывая большой палец правой руки к специальной пластине) и вводя специальные коды — это означало, что он жив, здоров и полностью контролирует ситуацию. Если же, в течении определенного времени с момента получения сигнала подтверждение не поступало, либо, если были введены неправильные коды, либо специальные коды, означающие опасность (на случай, если авторизацию придется производить под пыткой) — станция впадала в анабиоз. Эта многоступенчатая защита давала уверенность в том, что станцией не могут завладеть никакие другие люди и миллиарды Андрея, вложенные в терраформирующий проект, не улетят коту под хвост.

То, что Фрам не работал на уровне голосового управления, еще не было поводом для паники. Произошло какое-то нарушение в системе связи, которое Андрей довольно быстро сможет наладить сам, а если и не сможет — не велика потеря. Гораздо сильнее пугало другое, только недавно Андрей осознал, что «Земля-2» не посылает запросов. Она не удивилась его сильнейшему потрясению во время обнаружения тела Алферовой, не удивилась, когда Андрей заподозрил Марго — а ведь его состояние менялось тогда с такой бешеной скоростью, что не заметить это было невозможно даже невооруженным глазом — не то, что сверхчувствительными датчиками…

Почему станция замолчала? Возможно, в суматохе он пропустил запрос и не ответил? Это было единственное объяснение, которое приходило сейчас в голову. Ну не украли же ее. Украсть или переключить станцию было невозможно. Для этого нужен был другой человек, обладающий такой же системой взаимосвязи, как и Андрей, но его не могло быть, потому, что не могло быть вообще. Во-первых, это стоило неимоверных денег, хотя чего уж там, на станции хватало богатых людей, но кроме финансирования, требовалось кое-что еще — создать такую систему могла только одна организация, в которой Андрей был уверен… Хотя в чем сейчас можно быть уверенным? Внезапно Андрей почувствовал себя мальчишкой, которого обманули. За всю свою жизнь такой обман был в его жизни лишь единожды, во время дефолта 98-го года, но тогда всех обмануло государство… Свиридов… Могли ли эти ушлые парни с Лубянки создать такую же систему опознавания и переключить ее на другого человека? Возможно, и могли. А если не они, то кто?

Усилием воли Андрей отогнал глупые мысли. Пока еще ничего не выяснено, а он уже ищет виноватых. Возможно, настройка системы дело пяти минут. Он сам всегда учил своих подопечных, что никогда нельзя паниковать раньше времени. Главное — выдержка. С другой стороны, лучше все просчитать на десять ходов вперед. Но сейчас Андрей не столько просчитывал, сколько пугал сам себя. Даже если станцию увели, и даже если ее увели люди с Лубянки, что эта информация дает ему? Ничего. Ну так и нечего думать об этом. Да и на кой черт терраформирующая станция понадобилась органам? Смешно…

Узел связи располагался на нижней палубе. Здесь всегда было очень светло и прохладно.

— Как в холодильнике, — сразу пошутил Кирсан.

— Ноги должны быть в тепле, а голова в холоде, как говорила моя бабушка. Это мозг станции, значит, все правильно.

— Как мозг мог повредиться из-за удара по пульту управления?

— В том то и дело, что не мог. Удар по пульту сделал его уязвимым к… — Андрей остановился перед высокой панелью с миллионом разнообразных соединений, — к проникновению в систему.

— Фрама могли хакнуть?

— Он хоть и интеллект, но искусственный. А все искусственное можно хакнуть. Возможно, кто-то мог подумать, что если переключить голосовое управление на себя, то станция сразу же подчинится новому хозяину, как джин из бутылки. Даже если такое бы и произошло, управлять «Землей-2» этот человек будет недолго.

Почему-то Андрей снова вспомнил свою бабушку. Когда он установил ей первый компьютер, для связи с внуками, бабушка, видимо по аналогии с телевизором, считала, что компьютер — это монитор. Большую серую коробку, расположенную рядом с монитором она никак не воспринимала.

— Как ты поймешь, что он… ну если он уже? — спросил Кирсан.

Андрей отвернул ворот свитера и достал тонкую пластину, подвешенную на цепочку. Со стороны она была похожа на прозрачную пластиковую визитку, но если посмотреть на просвет, в ней можно было заметить множество еле заметных линий, сплетавшихся в сложный лабиринт.

— Я смотрю, у тебя тоже есть предмет, — улыбнулся Кирсан.

— Это ключ.

Андрей подошел вплотную к панели и вставил ключ в тонкую узкую щель. Панель замигала микроскопическими лампочками, издала три протяжных писка и погасла.

— Теперь тихо. Не произноси не звука. Он должен опознать мой голос.

Прошло еще три секунды, и панель проснулась.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, — громко и отчетливо проговорил Андрей.

Лампочки замигали, перерабатывая информацию, после чего панель перезагрузилась.

— Хреново… — тихо сам себе сказал Андрей.

Когда лампочки снова замигали, Андрей повторил попытку «опознания». И снова перезагрузка.

— Не узнает?

Андрей помотал головой.

— Попробуй еще!

— Если он меня снова не опознает, включится сигнализация и нас заблокирует.

— Он ведь не работает.

— Он не хочет работать.

— Фрам больше никого не слушается?

— Фрам больше не слушается меня, — разочарованно сказал Андрей, вынимая ключ. — А кого он теперь слушается, мы, видимо, скоро узнаем.