Ник Перумов - Война мага. Том 2. Миттельшпиль

Сияние ловушки угасло, Мечи по-прежнему плавали в пустоте, как и раньше, норовя столкнуться наконец друг с другом и выплеснуть скопленную за века ярость. Клара произнесла последние слова – и её пальцы сомкнулись на эфесах.

В следующий миг в глаза ей брызнуло солнце Эвиала. Боевая чародейка лежала на руках Райны, сжимая в руках Алмазный и Деревянный Мечи.

Мессир Архимаг Игнациус вытер честный трудовой пот со лба и низким поклоном поблагодарил Читающего. Без помощи этого загадочного существа ему нипочём не удалось бы добиться успеха столь малой кровью. Надо, обязательно надо разузнать всё, что можно, об этих существах и подружиться с ними!

Динтра стоял, скрестив руки на груди, и мрачно буравил Игнациуса тяжёлым взглядом.

– Ну вот и всё, дорогой друг (ссориться с лекарем всё ещё не время!), – точнее сказать, почти совсем всё. Мечи у Клары. Нам осталось сыграть последнюю сцену этого спектакля. После чего всё Упорядоченное окажется в куда большей безопасности, чем прежде.

– Не сомневаюсь, мессир, – отрывисто бросил Динтра. – Итак, Хюммель заполучила чудесное оружие, что дальше?

Мессир Архимаг загадочно улыбнулся.

– Немного терпения, дорогой друг, и вы всё увидите сами. Не хочу портить вам удовольствие.

Сильвия шагнула за порог Храма Океанов, и её тотчас охватил мягкий, спокойный полумрак, точно воды тёплого моря, которое ей случилось повидать лишь однажды, в единственное более-менее продолжительное возвращение отца. Крылатый воин и эльфийка-флейтистка осторожно отступили в стороны, оставляя Сильвию наедине с пространством храма. Небольшой, безо всякой вычурности и роскоши, он показался Сильвии просто бедным – никаких особенных украшений, лишь вдоль боковых стен тянулись ряды колонн. Впереди, у торца, на возвышении стоял изящный высокий треножник, на нём – дымящаяся лёгким, тотчас растворяющимся дымком чаша.

Возле чаши стоял… или нет, стояла? – Сильвия ошарашенно покрутила головой. Она не могла понять, мужчина перед ней или женщина, черты несомненно человеческого существа дрожали, размывались, изменялись – и так без конца. Всё казалось живым – свободные, ниспадающие до пола одеяния, волосы, кончики которых то касались щиколоток, то оборачивались колючей и короткой, в полпальца, порослью. Цвет их тоже всё время менялся, от снежной белизны до иссиня-чёрного, проходя все градации рыжего, русого, тёмного.

Сильвия невольно сглотнула. Чёрный Меч по-прежнему оттягивал руку мёртвой и нелепой железкой, из него словно ушла вся его злая мощь, столько раз спасавшая девушку.

– Приблизься, дорогая моя, – произнёс приятный и низкий женский голос. Сильвия робко приподняла глаза – преображения фигуры на время прекратились, сейчас перед ней застыла величественная жрица в тёмно-синем плаще, волнами скатывавшемся к золотистым сандалиям. Волосы стали цвета раскалённого песка, глаза – такие же. Маленький, твёрдо очерченный рот, высокие скулы и идеально прямой нос – Сильвия видела такие лица у старинных изваяний, когда на время затихли войны, а на престоле один за другим оказались подряд три Императора, питавших слабость к скульптуре.

Едва удерживая фламберг, Сильвия сделала несколько робких шажков к треножнику. От стоявшей там женщины исходила сила, спокойная и глубокая, как полуденное море, эта сила не нуждалась во внешних атрибутах могущества.

Женщина улыбнулась и в свою очередь шагнула навстречу Сильвии.

– Свой меч ты можешь положить. На него никто не покусится. Хотя это очень злое оружие, но…

– Это ещё и память. – Сильвия набралась смелости возразить. Женщина – Хранитель или Хранительница? – вновь улыбнулась.

– Знаю. Потому-то в твоих руках он творит не только зло. Пользуясь случаем, скажу тебе спасибо за Эгест. Я уже не могла предотвратить тот прорыв.

– Н-не стоит благодарности, – растерянно промямлила Сильвия.

– Стоит-стоит. – Хранительница (Сильвия решила пока именовать её именно так) положила на плечо девушке неожиданно тяжёлую, точно отлитую из чистого золота, ладонь. – Эвиал многим обязан тебе, Сильвия. Ты очутилась здесь не по своей воле, тебя толкнули честолюбие и горечь утраты. Я, признаться, боялась, что ты сразу же встанешь на Её сторону.

Пояснять, кто это, не требовалось.

– Но я… после того как ничего не вышло… приняла… поручение… – Сильвия покраснела до корней волос. Ей стало стыдно, как никогда в жизни, потому что она говорила с существом, не желавшим ничего для себя. Только для других.

– Ты приняла его, молодец. Ты поступила мудро. Я следила за тобой.

– Та кошка! – озарило Сильвию.

– Само собой, – улыбнулась её собеседница. – Я надеялась, что ты догадаешься. Ты очень, очень способная. Мир устроен настолько причудливо, что поступки, даже продиктованные мотивами, которые лично я бы не сочла достойными, сплошь и рядом оборачиваются своей противоположностью. В точности как с тобой.

– Но я же собиралась… добыть ещё крупинки, – дрожа всем телом, призналась Сильвия. Слёзы сдавливали горло, хотелось упасть на колени, зарыться лицом в это синее одеяние и плакать, плакать без конца над своей судьбой, над пропавшей мамой, над чудовищем-отцом, над дедом, тоже чудовищем, если разобраться, хотелось выплеснуть всю скопившуюся злобу, горечь, неверие, спесь, гордыню и прочее, что делало Сильвию нынешней Сильвией.

– Конечно, собиралась. На это тебя толкали уязвлённая гордость и пережитая боль. А что ты хотела сделать потом, дорогая? Ответь мне.

– Хранительница, ты… знаешь и так, – прошептала девушка, шмыгая носом.

– Знаю, – кивнула та. – Но, поверь мне, будет лучше, если ты проговоришь это вслух.

– Я хотела обрести силу. – У Сильвии по-прежнему хватало сил только на шёпот. – После этого, мне казалось, я вырвусь из этого мира, смогу занять достойное место… в Долине магов или в моём родном мире… я хотела унизить Клару Хюммель… и архимага Игнациуса… заставить их уважать меня…

– Не только, милая, – мягко покачала головой Хранительница.

– Н-не только, – призналась Сильвия. – Мечтала стать королевой. Королевой Долины магов. Игнациус рассчитывал на меня, но я смогла бы в нужный момент… может быть, даже больше, не королевой магов, а богиней, владычицей какого-нибудь мира… а их всех втоптать в грязь, увидеть, как они корчатся, униженные… наверное, больше всего хотела именно этого, а потом уже – власти и могущества…

– Ничего удивительного, ты честолюбива, а честолюбие – это прекрасно, когда находит себе достойную цель, – заметила Хранительница. – Не вижу ничего дурного в желании стать хорошей правительницей, справедливой, доброй и честной, примером для подданных, так чтобы они могли б сказать: «Королеве бы это не понравилось!» И такие слова в силах были бы остудить даже самые горячие головы. А про свой родной мир ты не вспоминала?