Марина Баринова - Торг с мертвецами, часть 1 [СИ]

О том, чтобы доверять Симузу, разумеется, речи тоже не было. Однако когда он влез по стене прямо к ней на балкон и позвал с собой, она отчего-то согласилась. Ни объяснений, ни причин — Медяк ничего ей не сказал. А затем, едва она открыла рот, чтобы задать вопрос, он погасил ее трубку, бросил веревку и приказал спускаться. И она послушалась.

Артанне всегда говорили, что у нее веретено в заднице, но она не ожидала даже от себя, что согласится на неизвестную авантюру так легко. С другой стороны, из всех ее нынешних знакомых Медяк больше всех тянул на роль товарища, а жизнь на вольных хлебах приучила ее доверять своим. По крайне мере, куда больше, чем незнакомцам. К тому же она уже на стены лезла от жизни под неусыпным надзором слуг Эсмия.

— Жизнь ничему тебя не учит, Арти, — шепнула она сама себе и, уложив длинный конец материи на плече, поспешила по переулку вслед за Медяком. По крайней мере, это было захватывающе. Но ей не хватало оружия. Без меча, кинжала или хотя бы гацонского кастета в слабо знакомом городе она чувствовала себя не в своей тарелке. Оставалось надеяться лишь на кулаки, Медяка да везение.

В отдалении звучал грохот, и шум стоял такой, словно во всем Сифаресе шли бои. Молча они миновали длинный переулок, свернули на слабо освещенную короткую улочку — заваленную повозками и ящиками так плотно, что едва протиснулись сквозь это нагромождение, и затем вышли к одной из площадей. Увидев происходящее, Артанна застыла как вкопанная.

Действительно, в городе что-то происходило. Сифарес то ли праздновал, то ли бесновался. Всюду были люди — светлокожие, смуглые и с кожей темной, как драгоценное дерево. Худые, толстые, высокие, коренастые, татуированные рабы и свободные граждане, они говорили на разных языках, но все пели и танцевали. Всюду гремела простая музыка — дудки, барабаны, откуда-то доносились звуки скрипки. Город даже пах иначе: зловоние потных тел забивали другие ароматы — пряностей с островов, сладких драгоценных масел, пьянящих южных цветов, разгоряченной кожи, жареного мяса, экзотических фруктов. От всего этого у Артанны закружилась голова, и Симузу пришлось придержать ее за плечи.

Одна женщина, темнокожая и с руками тонкими, как ветки, облаченная в красные ткани и причудливо расшитый тюрбан, неистово била по струнам незнакомого Артанне инструмента, и пела — о, как она пела, — высоко, чисто, но слов никак нельзя было разобрать. Голос ее, возносясь к самым крышам, терялся в гомоне толпы, что окружила певунью, и танцевала безумно, страстно, в необъяснимом едином порыве. И все они, все до единого, были облачены в красное. Плащи, платья, юбки, рубахи, бусы, тюрбаны, цветы в волосах — все пылало алым.

— Что… Что происходит? — выдавила из себя Артанна, придя в себя от увиденного.

Медяк подвел вагранийку к стене и дал отдышаться.

— Гло Вируни, — сказал он. — Праздник в честь Вирунии, эннийской богини любви. Хороший праздник. В этот день останавливаются войны, забывается семейная вражда, в тавернах не требуют платы за еду и выпивку… А еще в эту ночь каждый волен спать с кем пожелает — лишь бы избранник согласился. В эту ночь на улицах нет ни хозяев, ни рабов, ни страданий. Только любовь.

— Хороший праздник, — хрипло проговорила Артанна. — А кому помолиться, чтобы получить немного вина?

Медяк скосил на нее глаза.

— Некоторые вещи поистине неизменны. Ты только и думаешь, что о вине.

— О, зато ты у нас только туману напускаешь, чертов шпион! Зачем вытащил меня сюда и замотал в тряпки?

Не успела она моргнуть, как Симуз растворился в танцующей толпе. У стены на краю площади развернули несколько лавчонок: владелец одной бесплатно раздавал сладкие сухари, хозяин другой потчевал фруктами и ароматными травами, в третьей щедро делились ломтями сыра. Но эмиссар шел к другой. Там готовили и подавали месху — мелко нарубленное жареное мясо и овощи смешивали с пряным соусом и заворачивали в лепешку. В один из своих побегов Артанна уже пробовала это блюдо и едва не съела собственные пальцы — до того это оказалось вкусно. И недешево, если заказывать с курятиной. В Сифаресе месху на улицах ели все, у кого хватало денег на лепешки. Бедняки заменяли мясо кашей — Артанне доводилось пробовать и такое. И, следовало признать, она соскучилась по этой простой еде.

— Подумал, ты захочешь, — Медяк протянул туго завернутую лепешку Артанне и, отойдя к стене, чтобы не мешать пляскам, вгрызся в еще горячую лепешку. — Люблю этот праздник.

— Мог бы и заплатить, — проворчала вагарнийка, принюхиваясь к своей порции. Внутри точно было мясо — немыслимо для дармовой еды. Пахло божественно, аж под ложечкой засосало. — Можешь себе позволить.

— Если я дам торговцу денег в эту ночь, то смертельно его обижу. Считается, что чем щедрее ты будешь в праздник Вирунии, тем богаче она одарит тебя потом. — Эмиссар уплетал месху с такой скоростью, словно не ел три дня. Впрочем, глядя на него, Артанна могла предположить, что так оно и было. В последнее время Медяк выглядел неважно, хотя и старался держаться молодцом. Что-то явно его беспокоило, но поди допытайся, что именно. Особенно если он не желал об этом говорить.

— Итак, зачем мы здесь? — спросила Артанна, глядя на толпу. Пришлось повысить голос почти до крика — так здесь было громко. — Только не говори, что тебе больше не с кем поплясать и потрахаться в эту дивную ночь возможностей.

Эмиссар наградил ее снисходительным взглядом и вновь принялся за месху.

— Ну не томи, Медяк! — Артанна возвела очи горе. — Было б что серьезное, уже бы все уши мне прожужжал. В чем дело?

— Жа пожожжи, шенщина! — Скривив лицо, эмиссар с трудом проглотил большой кусок лепешки. — Я голоден как пес. Доем и расскажу, не горит.

— Ладно-ладно! — Артанна взмахнула рукой в знак примирения и случайно шлепнула на алый подол немного соуса. — Проклятье! Все хорошо в этой еде, но какая же она грязная.

— Съесть месху и не замараться — искусство. — Симуз покончил с лепешкой, облизал пальцы, вытер руки выуженным из-за пазухи платком и протянул спутнице. — Оставайся здесь, я сейчас вернусь.

Артанна ненавидела, когда он так делал. Для работы, которую выполнял Медяк, подобное наверняка было подспорьем, но ее неимоверно раздражали эти внезапные появления и исчезновения. Доедая лепешку, вагранийка привалилась к стене и наблюдала за праздником. Люди, что еще утром изнывали от жары, духоты, хозяйских кнутов и приказов, выглядели счастливыми, беззаботными и… свободными. Даже рабские клейма на щеках, казалось, побледнели — игра света, не иначе. Но в эту ночь отчего-то сам воздух был другим. Гремели песни, мелькали руки, ноги, лица — все смешалось в безумном танце. Артанна зачарованно пялилась на танцующих, позабыв даже о месхе. Обо всем позабыв. В кои то веки. Очнулась она лишь когда Медяк тронул ее за плечо.