Марина Баринова - Торг с мертвецами, часть 1 [СИ]

«Он прав. Нельзя выдавать себя, но…»

— Но среди вас есть те, чьи души еще можно спасти! — продолжал Альбумус, направляясь к коленопреклоненной Матти. — Те, кто опомнился, раскаивается и готов принять кару за грехи прошлого. Те, кто нашел в себе силу и любовь к богу, чтобы прийти сюда и публично отречься от мирских желаний!

Монах подошел к девушке вплотную, опустился на колени возле нее — Матти лишь робко взглянула на Альбумуса и продолжила шептать молитву еще громче, когда грубая рука монаха дотронулась до ее плеч, скользнула вниз, обхватывая поочередно обе налитые груди, спустилась к животу и промежности. Демос видел, как из зажмуренных глаз Матти катились слезы, но она не закричала. Лишь то и дело вздрагивала, чувствуя прикосновение рук монаха и взгляды заметно оживившихся мужчин.

— Ну же, сестра, — успокаивал Альбумус, искоса наблюдая за реакцией собравшихся. — Тебе нечего стыдиться. Все мы приходим в этот мир нагими, а сегодня — день, когда ты рождаешься заново. Нагой ты и войдешь в новую жизнь.

Демос трясся от ярости, сжимая набалдашник трости до боли в суставах.

«Для монаха-аскета он проявляет слишком много внимания к сочным девичьим прелестям».

Альбумус взял девушку за руки, вместе с ней встал с колен и, выпрямившись, развернул ее лицом к собравшимся:

— Эта дева — Матильда из знатного рода Энно. Она единственная из своей семьи осознала, как глубоко погрязла в пороке и роскоши. Эта дева сама пришла ко мне и молила о покаянии перед взором божьим. И сегодня она очистится от своих грехов, став новой невестой Гилленаевой. Отныне мы, праведники, что находятся под защитой божьей, станем ее семьей. Будет она жить в мире, согласии и отказе от мирских утех, но в любви с господом, который защитит ее от кары, ибо безгрешной будет наша сестра. Не тронет ее ни чума, ни всякая хворь, ни соблазны, что насылает Проклятая, дабы украсть чистые души. Отныне станет Матильда сестрой нашей под именем Идонея! — Альбумус подвел дрожавшую от сквозняка девушку к толпе одетых в робы мужчин и женщин. — Примите же ее как свою сестру и покажите свою любовь!

Началось невообразимое. Толпа фанатиков взвыла так, что миряне вздрогнули.

— Сестра!

— Идонея!

Десятки рук потянулись к девушке, облепили каждую пядь ее благородной бледной кожи, хватали за руки, плечи, груди, шею, ноги, сжимали, терзали, терлись… Матильда не выдержала, выронила символ веры и снова рухнула на колени, издав тихий крик, но его заглушил нестройный хор фанатиков. Бритая с кровоподтеками голова девушки исчезла под навалившимися на нее телами.

Альбумус обратился к мирянам, оторопевшим от увиденного.

— Любовь — вот о чем вы все забыли. Любовь — главное оружие праведности. Любовь к богу, к ближним своим и даже к врагам. Глядите, как праведники любят свою сестру.

«Полоумный ублюдок!»

Демос содрогнулся. Человеческая масса буквально поглотила девушку. Мелькали руки, ноги, грязные робы, перекошенные в экстазе лица, узловатые пальцы. Они хрипели, стонали, выли, мычали, молилась, и лишь изредка до ушей канцлера доносились обреченные всхлипы Матти. Другие миряне принялись срывать с себя одежды и украшения, падали на колени и ползли к Альбумусу, умоляя об отпущении грехов и перерождении.

— С меня хватит. — Демос рванул тесемки плаща, намотал его на руку, крепче перехватил трость и, не церемонясь, принялся пробиваться сквозь толпу к девушке.

— Господин… — зов Ихраза захлебнулся в нараставшем шуме, и энниец, шепча ругательства на родном языке, бросился вслед за канцлером.

— С дороги! — Демос размахивал тростью и рубил, словно мечом. Люди — те, что еще не впали в беспамятство от проповеди монаха, шарахались в стороны, ойкали, шипели. Многие и вовсе не замечали, как Демос грубо отталкивал их, заваливались на бок и дергались в судорогах с блаженными улыбками на лицах. Чем ближе подбирался Демос, тем страшнее было то, что он видел. Этот монах и правда обладал каким-то даром вводить людей в транс. Под сапогами хрустели жемчуга и драгоценные камни, ноги путались в обрывках одежд, то и дело приходилось стряхивать с себя чьи-то цепкие пальцы, норовившие сорвать камзол. Кто-то стащил с него маску, и в нос хлынула отвратительная смесь запахов немытых тел, человеческого возбуждения, дыма и сырости. Голова кружилась от духоты, но он шел дальше.

«Я не оставлю ее здесь. Не оставлю».

Ихраз вытащил саблю и с проклятьями шугал посмевших приблизиться к Демосу фанатиков. Знаком энниец приказал одному из охранников держаться у выхода, чтобы обеспечить отступление, а второго призвал помочь пробиться.

Альбумус улыбнулся, увидев обожженное лицо канцлера:

— Братья, у нас гости. Кажется, они не понимают, куда пришли. Но мы рады всем.

Демоса охватила ярость, какой он не чувствовал с той роковой ночи, когда Витторию лишили возможности играть на арфе, а верная Лахель погибла. Но теперь он был куда опытнее в обращении с даром и старался унять бурлящую кровь.

«Если я сейчас выйду из себя, здесь сгорит все — и этот Альбумус, и его фанатики, и Матти, и Ихраз. Нельзя».

И потому он орудовал тростью, до поры игнорируя речи монаха. С ним он разберется потом, а сейчас следовало вытащить отсюда Матильду. Добравшись до облепивших девушку фанатиков, он принялся наотмашь хлестать их тростью по спинам, рукам, ногам, головам. Люди выли от неожиданности, падали, выпускали ее члены из объятий и окончательно отпрянули от Матти, когда Ихраз приставил саблю к горлу одного из них.

— Клянусь всеми предками, я пущу в ход сталь, — прошипел он. — Дотронешься до девушки — умрешь.

Демос добрался до Матти. Юная аристократка дрожала, не в силах произнести ни слова, но канцлер понял, что она его узнала.

— Леди Матильда, я вытащу вас отсюда. Идти сможете?

Матти содрогнулась, закатила глаза и обмякла на руках у Демоса.

«Прекрасно, черт возьми. Давно я не носил женщин на руках. Какой романтичный повод, с ума сойти».

Только сейчас он заметил, что по бедрам девушки струилась кровь.

«Невеста Гилленаева, как же. А Гилленай-то у нас рогоносец, оказывается».

— О, нас почтил сам Горелый лорд! — Поднявшись с Мати на руках, Демос столкнулся с Альбумусом.

Деватон выпрямился.

— Не тратьте время, вашими проповедями я не проникся.

— Эта девушка отныне — наша сестра. Она сама пришла к нам. Мы не позволим отнять ее у нас.

«Разумеется! Потому что вам нужен пример раскаявшейся дворянки, чтобы обратить в свою ересь других вельмож. Только черта с два я вам позволю».

— Убирайтесь с дороги, брат Альбумус. Сегодня я видел достаточно, чтобы отдать приказ убить вас всех. Однако обещаю не делать этого, если вы позволите мне передать девушку родителям. Леди ранена, и ей нужен уход. С вами разберёмся позже, хотя разговаривать нам не о чем.