Брайан Херберт - Битва за Коррин

Однажды Истиан был удивлен до глубины души: на Гиназ прибыл маленький корабль, доставивший короткое послание и приглашение… На пакете стояла личная печать вице-короля Фейкана Батлера. Это было формальное приглашение боевому роботу Хироксу и, если это возможно, знаменитому мастеру меча Истиану Госсу посетить Салусу Секундус. Вице-король, видимо, решил пригласить механического сенсея, чтобы признать и отметить его заслуги во время долгого Джихада. Потрясение Истиана еще более возросло, когда он прочел подпись человека, приславшего приглашение: мастер меча Нар Триг.

Все эти годы Истиан был уверен, что его друг и партнер по спаррингу погиб вместе с толпой фанатиков, отправившихся в припадке безумия на Коррин, чтобы сразиться с мыслящими машинами. Но после всего этого Триг сумел уцелеть! Интересно, что делал этот человек последние двадцать лет? Почему не появился раньше и не сообщал о себе? Из письма явствовало, что Триг прекрасно знал, что его старый товарищ все еще служил на Гиназе инструктором и обучал молодую смену бойцов.

Обрадованный Истиан пришел к Хироксу и поделился с ним новостью. Вооруженный робот внимательно его выслушал.

— Мы должны отправиться на Салусу Секундус. Мы нужны там.

Механический сенсей не стал спорить с человеком или задавать ему вопросы о причинах столь скорого отъезда.

— Как скажете, мастер Истиан Госс.

Несмотря на одиннадцативековую дружбу и товарищество с Агамемноном, Юнона и Данте не всегда и не во всем соглашались с генералом, имея на все свою точку зрения. Расстроенный генерал кимеков расхаживал по замку в своей ходильной форме и думал, что бы сломать или разбить. Каменный пол сотрясался от грохочущих тяжелых шагов металлических ног.

— Нет, я не полностью доверяю ему, хотя он и мой сын, — с обидой возражал он. — Но я не доверял и большинству из двадцати титанов. Вспомните хотя бы Ксеркса.

— Ты что, не видишь? Для Вориана это очень удобно — явиться как ни в чем не бывало после сотни лет службы в армии Джихада. — В голосе Юноны, которая обычно очень нежно разговаривала с Агамемноном, появились резкие нотки.

Агамемнон вскипел.

— Не сошла ли ты сама с ума, живя так долго среди всех этих людишек, этого несчастного сброда? Вориан рос и воспитывался в Синхронизированном Мире. Он наизусть знал мои мемуары и восхищался моими деяниями — до тех пор, пока его не обольстила женщина. Можете назвать это юношеским бунтом, если вам угодно. Я думаю, что это вполне уважительная причина. Будь я на его месте, я поступил бы точно так же.

Юнона что-то чирикнула, имитируя смех.

— Значит, ты хочешь сказать, что твой сын очень похож на тебя, Агамемнон?

— Никогда не следует недооценивать узы кровного родства.

— Но не следует и переоценивать их, — возразила Юнона.

Вориан выглядел маленьким и уязвимым, стоя в центральном зале, где некогда обитали когиторы-отшельники, и снизу вверх смотрел на устрашающий ходильный корпус отца.

Агамемнон говорил:

— Что заставляет тебя думать, что ты сможешь убедить Квентина Батлера присоединиться к нам несмотря на то, что все наши манипуляционные методы оказались бессильными?

— Именно это и позволяет мне так думать, отец, — ответил Вориан. — Если вы хотите, чтобы военный гений обратил свои дарования на службу кимекам — службу нам, — то вы ничего не добьетесь обычными грубыми пытками. Один раз вам удалось обмануть его, но он очень хорошо подготовленный военачальник. Все ваши методы были неверными, особенно если взглянуть на результат.

Вориан внимательно посмотрел на прозрачную емкость, в которой находился древний мозг отца, потом перевел взгляд на отсеки, где Агамемнон хранил коллекцию старинного оружия.

Генерал взвился словно тарантул, готовый к прыжку.

— Я все еще не доверяю тебе, Вориан.

— И для этого есть все основания. Но и ты не дал мне шанса доверять тебе. — Он спокойно посмотрел на снова принявшегося расхаживать по залу Агамемнона. Механическое тело было стремительным и мощным. Генерал при желании мог легко разорвать на части любого человека. — Но все же я хочу принять участие в этой игре и сделать свои ставки. Или ты боишься меня?

— Я слишком долго живу на этом свете, чтобы вообще чего-либо бояться!

— Отлично, значит, мы договорились. — Вориан никогда не давал угаснуть своей дерзости и самоуверенности.

Титан резко повернулся, явно рассерженный бравадой сына, но сумел сдержаться.

— И ты думаешь, что сможешь чего-то добиться от Квентина Батлера?

Вориан скрестил руки на груди. Он делал все, чтобы не дрогнуть перед устрашающим видом титана.

— Да, я так думаю, отец. Квентин и я были боевыми товарищами. Я был его начальником. Он уважает меня и знает, как доблестно я сражался в рядах армии Джихада. Даже если Квентин не согласится с моим выбором, он все же выслушает меня. Это уже больше, чем то, чего вы пока смогли достичь.

Громкоговоритель кимека захрипел и заскрежетал, словно Агамемнон в раздумье гневно рычал.

— Ты можешь сделать такую попытку, — произнес он наконец. — Но помни, что это такой же испытательный экзамен для тебя, как и для него.

— Вся жизнь — экзамен, отец. Если я подведу тебя, то ты всегда сможешь меня наказать.

— Твое следующее наказание будет последним. Не забывай об этом, — но в голосе Агамемнона не было убежденности. Пережив однажды крушение всех своих надежд, генерал не сможет легко отказаться от вернувшегося к нему Вориана Атрейдеса.

По прошествии стольких столетий, думал Агамемнон, я не ожидал, что смогу испытывать какие-то человеческие чувства. Он от души надеялся, что не показал их Вориану.

В помещениях, расположенных под многометровыми толщами льда, царил вечный холод. В разреженном ледяном воздухе дыхание вырывалось изо рта клубящимся паром, неспешно поднимавшимся к высокому потолку. Один из неокимеков привел его в зловещий подвал, где находилась емкость с мозгом Квентина после его мятежа во время налета кимеков на эскадру Фейкана.

Великий примеро, освободитель Пармантье и Хонру, командующий силами Джихада, являл собой теперь жалкий кусок морщинистой мозговой ткани, плавающий в фосфоресцирующей электрожидкости. Емкость стояла на полке, как оставленная на всякий случай запасная часть. После смелого предупреждения, сделанного Фейкану, мозг Квентина доставили обратно на Хессру, извлекли из корпуса и лишили тела, а заодно и всякой возможности к передвижению. Теперь он находился здесь, в ловушке, из которой не было выхода.