Фрэнк Герберт - Путь к Дюне

— Проклятые фанатики! — выкрикнул он, прекрасно понимая, что его все равно никто не слышит, и захлопнул люк.

У него не было времени захватить с собой бесценный архив, он оставил на планете все свое состояние и теперь окровавленными руками лихорадочно нажимал кнопки панели управления украденного корабля. Не имея в голове никакого определенного плана, желая только одного — скорее бежать с планеты, пока его не схватили солдаты Лиги, Рекур Ван взмыл в небо.

Будь проклят этот Иблис Гинджо! — мысленно выругался он. Для него было малым утешением узнать, что Великий Патриарх мертв.

Гинджо всегда относился к нему как к низшему существу. Ван и Иблис были деловыми партнерами, имевшими общие интересы, но они никогда не доверяли друг другу. В конце концов Лига открыла страшную тайну тлулакских ферм. Органы забирали у дзенсуннитских рабов и пропавших без вести солдат, а потом пересаживали их другим бойцам. Но теперь карты были открыты. Все тлулаксы находились в страшном смятении, все пытались спасти свои жизни и скрыться от неумолимых мстителей Лиги. Торговцы плотью вынуждены были искать укрытия, а узаконенные и признанные прежде купцы стали изгоями цивилизованного мира. Опозоренный и разоренный, Рекур Ван превратился в дичь, на которую разрешили неограниченную охоту.

Но даже без лабораторного журнала он хранил в своей памяти знания, которыми был готов поделиться с любым покупателем. Кроме того, в кармане у него лежал небольшой флакон с бесценным генетическим материалом, который позволит ему начать все сначала. Только бы ему удалось выбраться отсюда…

Выйдя на орбиту на похищенном судне, Ван увидел эскадрилью штурмовиков Лиги. Экипажи наверняка состояли сплошь из твердолобых солдат Джихада. Многочисленные тлулакские суда летели прочь от планеты. Большинство их управлялось такими же неопытными пилотами, как и он сам, и штурмовики брали на прицел всякий корабль, который оказывался в зоне досягаемости их огня.

— Почему не сказать сразу, что мы все виновны? — прорычал он штурмовикам, понимая, что в этот момент они его не слышат.

Ван увеличил скорость, не зная, насколько быстроходен этот незнакомый ему корабль. Краем рукава он вытер кровь с панели управления, чтобы разобраться в надписях. Штурмовик Лиги приблизился к его судну, и с борта военного корабля раздался недобрый голос:

— Тлулакскому судну остановиться! Сдавайтесь, или мы уничтожим вас!

— Почему бы вам не обратить свое оружие против мыслящих машин? — злобно ответил Ван. — Армия Джихада попусту тратит здесь свое время и ресурсы. Или вы забыли, кто на самом деле заклятый враг человечества?

Действительно, все предполагаемые преступления тлулаксов бледнели в сравнении с теми опустошениями, которые на протяжении многих десятилетий произвел на планетах компьютерный всемирный разум Омниус.

Очевидно, командир штурмовика не оценил должным образом сарказм Рекура Вана. В космической тишине мимо его корабля пролетели выпущенные противником снаряды. Ван отреагировал молниеносным торможением; артиллерийские снаряды взорвались в некотором отдалении, но взрывная волна заставила судно завертеться на месте. Тревожная сигнализация залила рубку мигающим светом, но Ван не стал посылать сигнал бедствия. Он выключил управление и двигатели, притворившись мертвым, — и суда Лиги вскоре оставили его в покое, отправившись выбирать себе жертв среди других пытавшихся прорвать блокаду кораблей с беспомощными и несчастными тлулаксами на борту — благо таких кораблей было великое множество.

Когда корабли Лиги наконец исчезли из поля зрения, Рекур Ван почувствовал себя в относительной безопасности и решил включить стабилизаторы. Сделав несколько лихорадочных попыток, он все же смог остановить кувыркание и снова вывел корабль на требуемый курс. Не имея в голове никакого определенного направления, желая лишь только бежать подальше от родной планеты, он полетел к периферии солнечной системы с максимальной скоростью, на какую был способен корабль. Он не жалел о том, что оставлял за спиной.

Большую часть своей сознательной жизни Рекур Ван занимался разработкой новых биотехнологий, как занимался ею весь его народ в течение многих поколений. За время Джихада тлулаксы сказочно обогатились и, по сути, стали незаменимыми. Но теперь фанатики Серены сметут с лица земли фермы по выращиванию органов, уничтожат трансплантационные чаны и «великодушно» избавят доноров от страданий. Недальновидные идиоты! Лига еще пожалеет об этом, когда буквально через пару лет улицы будут кишеть безглазыми, безрукими и безногими калеками, выставляющими напоказ свои раны и язвы, калеками, которым некуда будет обратиться за помощью.

Близорукие правители Лиги не понимают практических вещей, абсолютно не умеют планировать. Как и во многих других начинаниях Джихада, они гонятся за фантастическими мечтаниями, движимые глупыми эмоциями. Как же ненавидел Ван этих людей.

Он схватил рычаг управления с такой силой, словно хотел его задушить, с наслаждением представив себе, что это толстая шея Иблиса Гинджо. Несмотря на то, что его вина была неопровержимо доказана, этот хитрец, этот Великий Патриарх, сумел даже после смерти выйти сухим из воды, свалив всю вину на бесстрашного героя войны Ксавьера Харконнена и весь народ Тлулакса. Эта старая интриганка, жена Гинджо, сумела сделать из своего муженька великомученика.

Лига, конечно, имела все возможности обесчестить и опорочить расу тлулаксов. Разъяренные толпы черни отнимут у людей их достояние и превратят в отверженных изгоев. Но эти предатели не смогут лишить Рекура Вана его знаний и умений. Козел отпущения еще вернется и отомстит за поругание и унижение.

Ван наконец принял окончательное решение. Теперь он знал, куда надо лететь, кому отвезти секреты клонирования и живые клетки самой Серены Батлер.

Он вылетел за пределы территории Лиги и принялся искать планеты машин, где он хотел предстать перед самим всемирным разумом, великим компьютерным Омниусом.

На центральной площади главного города Салусы Секундус, центральной планеты Лиги Благородных, бесновалась толпа, сложившая костер для человеческой фигуры. В тени покрытой лепниной арки стоял Вориан Атрейдес. Его неподвижное лицо казалось каменным. Горло было сдавлено спазмой, не дававшей ему говорить или вслух выразить отвращение. Он молча наблюдал за действиями толпы. Пусть он будет хоть трижды герой Джихада, эта толпа не станет его слушать.

Кукла имела мало сходства с Ксавьером Харконненом, но ненависть толпы к нему была очевидной. Кукла болталась на самодельной виселице, поставленной над грудой сухого хвороста. Какой-то молодой человек бросил в эту кучу клубок горящей пакли, и через несколько секунд огонь принялся жадно лизать напяленный на куклу мундир армии Джихада — ту самую форму, которой при жизни так гордился Ксавьер.