Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны

«До чего же в духе Данканов!» — подумал Лито. «Нынешний Данкан просто классичен. Айдахо не изменит вассальной преданности роду Атридесов — а присяга эта принадлежит сейчас мне, нынешнему представителю рода. Но дает при этом понять, что не зайдет за пределы своей личной этики».

— Я попрошу тебя охранять меня, где это только будет необходимо. И еще, попрошу тебя охранять мой секрет.

— Какой секрет?

— Что я уязвим.

— Значит, ты — не Бог?

— Не в этом высшем смысле.

— Твои Рыбословши говорили о мятежниках.

— Мятежники существуют.

— Почему?

— Они молоды, а я не убедил их, что мой путь — лучше. Очень трудно в чем-нибудь убедить молодых. Они от рождения знают слишком много.

— Я никогда в своей жизни не слышал, чтобы Атридесы подобным образом глумились над юностью.

— Может быть, это от того, что я настолько всех старше старость, помноженная на старость. И моя задача становится все трудней с каждым проходящим поколением.

— В чем твоя задача?

— Находясь вместе со мной, ты придешь к пониманию этого.

— Что произойдет, если я тебя подведу? Твои женщины меня уничтожат?

— Я стараюсь не отягощать Рыбословш виной.

— Но ты отяготишь меня?

— Если ты это примешь.

— Если я обнаружу, что ты хуже Харконненов, я восстану против тебя.

«До чего же похоже на Данкана. Все Данканы мерят зло по Харконненам. Как же мало они знают о зле.»

— Барон пожирал целые планеты, Данкан. Что может быть хуже этого? — сказал Лито.

— Поглотить империю.

— Я беременен моей империей. Я умру, давая ей жизнь.

— Если бы я мог в это поверить…

— Ты примешь на себя командование моей гвардией?

— Почему я?

— Ты самый лучший.

— Я так представляю, это опасная работа. Ведь так и умерли несколько моих предшественников, выполняя твою опасную работу?

— Некоторые из них.

— Хотелось бы мне обладать их воспоминаниями!

— Ты не смог бы оставаться самим собой, обладая еще и их воспоминаниями.

— Однако же, я хотел бы узнать о них.

— Ты узнаешь.

— Значит Атридесы до сих пор нуждаются в остром ноже?

— У нас есть работа, которую может выполнить только Данкан Айдахо.

— Ты говоришь… мы… — Айдахо взглотнул, поглядел сначала на дверь, потом на лицо Лито.

Лито заговорил с ним в манере Муад Диба, но своим собственным голосом.

— Когда мы в последний раз поднялись к сьетчу Табр, моя верность принадлежала тебе, а твоя — мне. На самом деле ничего с тех пор не изменилось.

— Это был твой отец.

— Это был я! — повелительный голос Муад Диба, исходящий из огромной туши Лито, всегда потрясал гхол.

Айдахо прошептал:

— Все вы… весь род… в этом одном… теле… — Айдахо осекся.

Лито безмолвствовал. Это был решающий момент.

Вскоре Айдахо позволил себе этакую бесшабашную ухмылочку, которой он некогда так славился.

— Тогда я буду обращаться к первому Лито и к Полу, к тем, кто лучше всего меня знает. Используйте меня хорошо, потому что я любил вас.

Лито закрыл глаза. Такие слова всегда причиняли ему страдание. Он знал, что любовь — это то, перед чем он более всего уязвим.

На выручку пришел подслушивающий Монео. Он вошел и сказал:

— Владыка, должен ли я представить Данкана Айдахо твоей личной гвардии, которой он будет командовать?

— Да, — одно единственное слово, все, на что Лито оказался способен.

Монео взял Айдахо под руку и увел.

«Славный Монео», — подумал Лито. — «Такой славный. Он слишком хорошо меня знает, но я отчаиваюсь в том, что он когда-нибудь поймет.»

Одеваясь утром того дня, который ему впервые предстояло провести в качестве командующего Рыбословшами, Айдахо старался прогнать из головы кошмарный сон. Этот сон будил его дважды за ночь, и оба раза он выходил на балкон, чтобы поглядеть на звезды, а сон продолжал рокотать в его голове.

«Женщины… женщины без оружия в черных доспехах… кинувшиеся на меня с хриплым бессмысленным воплем толпы… размахивавшие руками, влажными от красной крови… и сгрудились на мне, в их разверстых ртах обнажены ужасные клыки!»

В этот момент он и проснулся.

Утренний свет оказался не способным развеять воздействие ночного кошмара.

Айдахо отвели апартаменты в северной башне. С балкона открывался вид на дюны, идущие до далекого обрыва, у подножия которого можно было различить деревни, состоящие из глинобитных хижин.

Айдахо застегнул свою тунику, глядя на открывающийся пейзаж.

«Почему Лито набирает в свою армию только женщин?»

Несколько миловидных Рыбословш предложили провести ночь со своим новым командиром, но Айдахо отверг эти предложения.

Не по-Атридесовски использовать секс как средство убеждения!

Он осмотрел свою одежду: черный мундир с золотыми разводами, красный ястреб на левой стороне груди. Это, по крайней мере, знакомо. Никаких отличительных знаков — любые знаки ниже его положения.

— Они знают тебя в лицо, — сказал ему Монео.

«Странный человечек, Монео».

При этой мысли Айдахо резко замер. По размышлении, он сообразил, что Монео совсем не мал ростом. «Очень контролирует себя, да, но не ниже меня самого». Монео казался погруженным в самого себя, однако же… собранным.

Айдахо оглядел свою комнату, благоустроенную с таким тщанием, что впору сибариту: мягкие подушки, скрытые под панелями из коричневого полированного дерева приспособления. Ванная выложена пастельным голубым кафелем с узорами — в комбинированной ванне с душем могут мыться по меньшей мере шесть человек одновременно. Все в этих апартаментах призывало к самоуслаждению. Это были апартаменты, где можно было дать своим чувствам, предаться еще памятным удовольствиям.

— Умно, — прошептал Айдахо.

Раздался тихий стук в дверь, а затем послышался женский голос: — Командующий? Здесь Монео.

Айдахо поглядел на дальнюю кручу, до блеклости выжженную солнцем.

— Командующий? — голос прозвучал чуть погромче.

— Войдите, — окликнул Айдахо.

Вошел Монео и закрыл за собой дверь. Одеяние его, белое как мел — заставляло смотреть на его лицо, избегая этой белизны. Монео быстро оглядел комнату.

— Значит, вот как они тебя поместили. Вот проклятые женщины! Наверно, они полагали, что ты будешь любезен с ними. Но им ведь следовало бы знать получше.