Фрэнк Херберт - Еретики Дюны

— Ты знаешь это место?

— Там, в основном, место встреч и питейные заведения, башар. Я слышал, там подают хорошую еду, но любой туда может войти, если у него есть деньги.

Не зная, почему он выбирает именно эту явку, Тег сказал:

— Вот там мы и попытаем счастья.

Он не считал нужным объяснять водителю, что по этому адресу находились отдельные обеденные кабинеты.

Упоминание о еде вызвало мучительные терзания голода. У Тега затряслись руки, и ему понадобилось несколько минут, чтобы вернуть спокойствие. Активность нынешней ночи почти его опустошила, понял он. Он обшарил взглядом всю внутренность автомобиля — нет ли в нем отделения для еды и питья. Реставрация автомобиля была выполнена с любовной заботой, но он не увидел никаких скрытых отделений.

Такие автомобили совсем не редкость в некоторых кварталах, знал он, и все они — показатели богатства. Кому принадлежит этот?

Не водителю, разумеется. По водителю ясно видно, что он — профессионал. Но если было послано сообщение доставить этот автомобиль, чтобы забрать его, значит и другие знают о местонахождении Тега.

— Нас не остановят и не обыщут? — спросил Тег.

— Не эту машину, башар. Она принадлежит Планетарному банку Гамму.

Тег молчаливо это переварил. Банк был одним из его контактов. Он очень тщательно изучил ключевые звенья во время инспекции. Воспоминание об этом сразу же заставило его вспомнить о своей главной ответственности — за гхолу.

— Мои попутчики, — осмелился спросить Тег. — Они…

— Этим занимаются другие, башар. Я сказать не могу.

— Нельзя ли предать словечко…

— Когда будет безопасно, башар.

— Разумеется.

Тег откинулся на подушки и стал разглядывать то, что его окружало. Эти машины строились с применением большого количества плаза и почти неразрушимой пластали. С возрастом портилась внутренняя обшивка, управляющая электроника, суспензорные установки, обводные вентилирующие трубки. И сцепления портились, как ни старались их уберечь. Реставраторы придали этому граундкару такой вид, словно он только что вышел с завода — всюду приглушенное поблескивание металла, обивка слабо поскрипывает на сиденьях. И запах — неопределимый аромат новизны — смесь полировки, изящных тканей с примесью пощипывающего озона от плавно работающей электроники. Нигде здесь, однако, не было запаха пищи.

— Сколько до Ясая? — спросил Тег.

— Еще полчаса, башар. Есть ли проблема, которая требует большей скорости? Я не хотел бы привлекать…

— Я очень голоден. Водитель поглядывал налево и направо. Вокруг них больше не было фермеров. Дорога была почти пуста, кроме двух тяжелых транспортных коконов справа, увлекаемых тракторами и большого грузовика, тянущего парящий на суспензорах автоматический фруктосборщик.

— Опасно слишком задерживаться, — сказал водитель. — Но я знаю место, где, по-моему, смогу обеспечить тебе, по крайней мере, быструю миску супа.

— Все было бы хорошо. Я не ел два дня и очень устал физически.

Они добрались до перекрестка, и водитель повернул налево, на узкую дорогу мимо высоких, ровно разбросанных сосен. Вскоре он повернул на однорядную дорожку сквозь деревья. В конце ее открылось низкое здание, построенное из темного кирпича с крышей из черного плаза. Окна были узкими и на них поблескивали сопла защитных выжигалок.

Водитель сказал:

— Одну минуту, сэр.

Он вылез, и Тег впервые увидел лицо мужчины: необычайно худое лицо с длинным носом и крохотным ртом. Кружева морщин на щеках — знакомое свидетельство хирургического восстановления. Глаза светились серебром, явно искусственным. Он отвернулся и вошел в дом. Вернувшись, он открыл дверь Тега.

— Пожалуйста, побыстрее, сэр. Тот, кто внутри, вам греет суп. Я сказал, что вы банкир. Платить нет надобности.

Земля морозно поскрипывала под ногами. Тегу пришлось чуть пригнуться, проходя в дверь. Он вошел в темный холл со стенами, отделанными деревянными панелями, и с хорошо освещенной комнатой в конце. Запах пищи манил его туда, как магнит. Его руки опять задрожали. У окна из которого открывался вид на перекрытый и отгороженный сад, был накрыт небольшой столик. Кустарники, густо усыпанные красными цветами, почти скрывали каменную стену, огораживавшую сад. Желтый и горячий плаз поблескивал над этим пространством, купавшимся в искусственном летнем освещении. Тег благодарно опустился на единственный стул у стола. Белая скатерть, увидел он, с рельефной каймой. Единственная суповая ложка.

Справа скрипнула дверь, и вошла коренастая фигура, неся чашу, от которой поднимался пар. Мужчина заколебался, увидев Тега, затем поставил чашу на стол и подвинул ее Тегу; Настороженный этой нерешительностью, Тег заставил себя забыть о еде, искушающий аромат которой коснулся его ноздрей, и сосредоточился вместо этого на вошедшем.

— Это хороший суп, сэр. Я сам его приготовил.

Искусственный голос. Тег увидел шрамы по бокам челюсти. Вид какой-то древнемеханический у этого мужчины: голова почти без шеи, присаженная к толстым плечам, руки, которые кажутся странно соединенными и в плечах, и в локтях, ноги, которые вырастают, как будто только из ляжек. Теперь он стоял неподвижно, но то, как он чуть дернулся, входя, говорило, что он почти весь из заменяющих искусственных деталей. Нельзя было избежать страдальческого взгляда его глаз.

— Я знаю, что некрасив, сэр, — проскрипел мужчина. — Я был раздавлен при взрыве Аладжори.

Тег понятия не имел, что это может быть такое — взрыв Аладжори, — но явно предполагалось, что он это знает.

«Раздавлен».

— Не могу припомнить, не встречались ли мы, — сказал Тег.

— Никто здесь не знает другого, — ответил мужчина. — Ешьте ваш суп.

Он указал вверх — на спиралеобразный кончик неподвижного снуппера, тот светился, показывая, что нигде поблизости им не выявлено никакого яда. — Еда здесь безопасна.

Тег взглянул на темно-коричневую жидкость в миске — в ней виднелись крупные куски мяса — и потянулся за ложкой. Он дважды пытался ухватить дрожащей рукой ложку, но даже потом расплескал большую часть жидкости не успев приподнять ее. Поддерживающая рука крепко схватила запястье Тега, и искусственный голос тихо проговорил ему в ухо:

— Я не знаю, что они с вами сделали, башар, но никто вам здесь не причинит вреда, не перешагнув сперва через мое мертвое тело.

— Ты знаешь меня?

— Многие отдали бы за вас жизнь, башар. Благодаря вам жив мой сын.

Тег позволил, чтобы ему помогли. Это было все, что он мог сделать, чтобы проглотить первую ложку. Жидкость была наваристой, горячей и успокаивающей. Его рука вскоре окрепла, и он кивнул мужчине, что можно отпустить его запястье.

— Еще, сэр?