Владлен Подымов - Господин Лянми Часть вторая

- Ночью и днем ожидаю его я. И легкий звук заставляет вздрагивать: шелест дождя или шорох ветра. Рукавом закрываю глаза и плачу, друг дорогой мой. Где ты, потерял память на дорогах чужбины и забыл меня? Беда в город пришла, горит огнем он - и нет рядом тебя.

Медленно подняв голову, Токуро двумя осторожными шагами подошел к краю скалы и опустился на левое колено. Склонив голову направо, он слушал, что говорит Хацуми. Затем резко поднял руки к небу:

- Вижу белую цаплю на тихой осенней реке - то моя любимая Хацуми плачет невдалеке.

Плавно поднявшись на ноги, девушка запрокинула голову, и, полуобернувшись к скале, вытянула руки к юноше. Ее руки извивались в "танце волн". Так же, наполовину обернувшись к юноше, она опустилась на колени и произнесла:

- Открылось небо дивной чистоты - то рядом со мною появился ты!

Девушка быстро поднялась и исчезла за камнем. Через несколько мгновений она появилась на скале, рядом с Токуро. За их спинами языки шелкового пламени взвихрились с особой яростью, а жители города застыли на коленях, с руками, вытянутыми в сторону огня.

Токуро и Хацуми минуту смотрели на горящий город. Потом юноша встал на колени перед Хацуми. Девушка медленно провела рукой над его головой и тоже опустилась на камень. Они взялись за руки и одновременно подняли лица к небу.

- Алые искры любви смешались с темно-лиловым дымом утраты. Поем мы грустную песню потери и ветер разносит ее по далям необозримым.

Влюбленный чуть отодвинулся от девушки, и, заглядывая ей в глаза, спросил:

- Прозрачней белого шелка твоя слеза. О, не плачь Хацуми, что должен сделать я?

Девушка посмотрела в сторону трепетания алого шелка и произнесла:

- Под огненным дыханьем пожара увядают цветы и чернеет трава на лугу. Любимый мой Токуро, к чему нам жизнь, если души наши будут мертвы?

Юноша склонил голову перед Хацуми и прикоснулся щекой к ее ноге.

- Да будет забыт тот обделенный разумом день, когда решился я стать наемником жадных людей. Лишь денег себе желал, забыв о страданьях чужих. Забыл о людях и о перерожденье - никто домой не вернется живым с этого поля сраженья.

Хацуми и Токуро отпустили руки друг друга. Девушка словно прилегла на камень, прижавшись головой к груди возлюбленного. Токуро выпрямился, и, также оставаясь на коленях, медленно и осторожно хлопнул в ладоши. На минуту они застыли.

Белая тень, на миг проявившаяся слева, прошептала:

- Касивадэ. Он обратился к богам.

Миг, - и тень исчезла в сумраке.

Девушка тихо произнесла:

- Боги слышат. Лишь там небеса и земля только там для нас. Лишь там, а не средь людей. Идем же любимый, идем в страну, ожидающую нас. Встретимся в Чистой Земле - не будем желать иного!

Токуро нежно огладил воздух над ее головой и ответил:

- Будем глядеть мы отсюда на горы, а горы на нас. И долго глядеть мы будем, друг другу не надоедая. Любоваться месяцем сможем, когда он еще серебрит светом своим воду реки. Три года неразлучны мы были. И будем неразлучны еще три тысячи раз по столько! Прими же любовь мою, о Хацуми и подари мне свою!

Выхватив из-за пояса нож, он прикоснулся им к груди девушки, затем к своему горлу. Красные лампы поблекли и город скрылся во тьме. Включились синий и зеленый направленные светильники, ярко осветив лишь вершину скалы. Остальная часть сцены оказалась скрыта во мраке. На скале Токура и Хацуми сплелись в нежном объятье, и лишь нож сверкал в поднятой руке юноши.

Затем рука с ножом упала, юноша и девушка тихо опустились на скалу и застыли в неподвижности.

Слабый свет мягко вызвал из тьмы невидимости одетого в белые одежды человека. Тот прошептал и шепот его был услышан даже в дальних уголках зала:

- Они умерли.

Человек медленно лег лицом на пол.

Несколько минут в театре стояла ошеломленная тишина.

Глава Средней ветви выпрямился в кресле.

Он выбрал отдельную кабинку, ближе к левой стороне зала. Его кабинка была в четвертом ряду - так, как он и хотел. Син-ханза сидел и улыбался совершенно спокойно, но расположившийся в соседнем кресле таку-ханза Хотто, глава шпионов Средней ветви, обливался холодным потом. Старый шпион боялся. И не зря.

Горящие глаза Син-ханзы впились в актера, игравшего роль юноши. Семья юноши в одночасье обеднела, и он не смог выкупить свою возлюбленную из Дома-на-озере. Древняя трагедия. Сотни лет актеры ее играли неизменной, такой, какой она вышла из-под кисти мастера. Сотни лет - но не сегодня.

Странное творилось ныне в театре. Странное и непонятное. Это приводило в ярость господина Гомпати и беспокоило главу его шпионов.

Син- ханза был раздражен и зол. Как он мог попасться в такую ловушку? Зачем он пришел сегодня в театр -чтобы стать свидетелем позора ханзаку? Но сильнее раздражения, сильнее удивления, сильнее всего иного, чему и не найти названия, в нем поднималась темная волна предчувствия. Ветры времени вздымались и несли сверкающий алмазный песок. Песчинки впивались в глаза Син-ханза, прогрызая себе путь в его душу.

Рука Ширай Гомпати опустилась на подлокотник кресла и сжалась. Вцепилась в дерево до посинения ладони.

Таку- ханза Хотто похолодел.

Необходимо было срочно что-то делать. Вдруг его господин впадет в безумие посреди переполненного театра? А здесь много уважаемых и полезных людей! Самые известные люди Кинто собрались ныне под сводами старого театра. В зале были даже главы дейзаку, извечных противников Ветвей Черного Древа. Если что-то произойдет, то господин Гомпати навсегда потеряет лицо… Многие полезные и нужные люди отвернутся от Средней ветви. Как же, ведь ей правит безумец!

Весьма неприятная ситуация. Подобного нельзя допустить!

Хотто поклонился Гомпати и, слегка запнувшись, произнес:

- Какая… необычная трактовка древнего текста. Верно, это господин Киндзиро Хамакура лично решил изменить пьесу. Никто бы иной на такое не отважился.

Несколько долгих мгновений таку-ханза казалось, будто господин его не слышит.

Затем тот расслабился, руки его перестали сжимать подлокотники, словно это было горло врага, и он откинулся на спинку кресла. Через четверть часа, не повернув в сторону Хотто головы, Син-ханза произнес:

- Я благодарен вам, господин Хотто. Вы были правы, не время и не место для выражения моего гнева.

Глава Средней ветви Черного Древа не отрывал глаз от сцены.

В это время на сцене юноша решил умереть, чтобы смыть позор, который он принял, нападая ради денег на горожан. Его возлюбленная предложила ему это печальное решение и решила последовать за ним дорогой смерти. Люди, которые дали оружие юноше, так и не были показаны. Последнюю половину часа зал был исполнен напряжения - кого же назовет господин Хамакура в качестве виновников пожара и самоубийства влюбленных?