Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

Ни она, ни другие жители Брода Чаек не хотели иметь отношения к войне. То, что происходило в столице Хароге, их совершенно не интересовало: местное население даже не видело настоящих сражений во время кампании пятилетней давности, когда Атреска пала под натиском Конкорда. Они охотно приняли чтеца ордена Всеведущего, тем более что он оказался хорошим советчиком и прекрасным учителем. Многие обратились в новую веру. Те, кто этого не сделал, убедились, что их выбор тоже уважают.

Крики, которые привели Лину на форум, звучали тревожно. Там оказались всадники, на первый взгляд их было около двадцати. Цардиты с равнины Тарит, где степная кавалерия держала большие отряды из-за укреплений Конкорда, построенных вдоль границ Атрески и Госланда. При ее приближении они спешились, и она улыбнулась, узнав их командира.

— Сентор Ренсаарк! — проговорила Лина на атресском диалекте, которым они оба свободно владели. — Вы так далеко забрались в этот жаркий день соластро!

— У нас лагерь недалеко отсюда, — ответил сентор, рослый мужчина с холодным взглядом.

На нем и его людях была одежда из легкой шерсти. К седлам у каждого крепились чешуйчатые доспехи, на поясах висели мечи.

— Торговля? — спросила Горсал.

Ренсаарк покачал головой.

— Надо поговорить, — ответил он.

— А мне казалось, что граница закрыта для тех, кто не торгует, — заметила женщина. — Как вы проехали?

— Немного денег заставляет людей ослепнуть.

— Давайте поговорим, — предложила претор. — Могу я предложить вам напиться? Или хотя бы укрытие от жары для ваших людей и коней, пока мы разговариваем?

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

— Мы же с вами друзья, — сказала Лина Горсал.

— Да, — жестко отозвался сентор.

Они переместились в относительную прохладу базилики. Горсал провела его к себе в приемную и приказала принести вина, разбавленного водой, а также апельсинов и мяса с кровью. Ренсаарк чувствовал себя неуютно. Он постоянно облизывал губы, а на лице его лежала тень, словно он вспоминал что-то неприятное. Горсал не знала, чего ожидать, но почувствовала, что немного нервничает, приглашая сентора начать разговор.

— Наступили трудные времена, — произнес Ренсаарк. — Мы видим, что прежние союзники повернулись против нас, а Конкорд протянул свой кулак, чтобы раздавить других. Но даже после завоевания Атреска осталась нашим другом. Маршал Юран — великий человек и старается сохранить верность нашему королю, но его взгляд застят обещанные Конкордом богатства.

— Многие в Атреске разделяют его взгляды и протестуют не только на словах, но и действуют более решительно.

— Знаю. И мы благодарны. В течение пяти лет мы надеялись на восстание. Мы помогали, как могли, но нам следует подумать о нашей собственной безопасности и вооружении. Госланд стал нам совсем чужим. Его правители с тем же успехом могли быть рождены в тогах и сидеть под колоннами — с такой страстью они отдались на милость Конкорда. Но мы считали, что Атреска не такова. Теперь мы в этом не уверены.

— Гражданская война продолжается, — осторожно сказала Горсал. — Мы не хотим войны с Цардом. Мы слишком долго жили в мире.

Ренсаарк кивнул.

— Но вам также не хочется прогонять Конкорд.

— Торговля идет хорошо, — признала Лина.

— Пришло время сделать выбор. — Голос Ренсаарка стал таким же холодным, как и его взгляд. — Эстория собирает такие силы вдоль границ Госланда и Атрески, какие еще никогда не собирала. Всего в тридцати милях отсюда Медвежьи Когти уничтожили верных атресцев, которые чинили им препятствия. Вопреки собственной вере они сжигают тела тех, кто выступил против них. Они пойдут войной на Цард, и Атреска должна выбрать, кому сохранять верность и преданность. Нельзя больше сидеть на двух стульях. Ни сейчас, ни далее.

Горсал судорожно сглотнула, ощущая укол тревоги.

— Что вы хотите сказать? Мы ни в чем вам не отказываем. Мы ваши друзья и всегда ими будем. Но наши правители в Хароге издают свои законы. Я — верная подданная Атрески. Я буду им подчиняться.

— Это достойная позиция, и я могу ее понять, — ответил Ренсаарк. Он встал. — По старой дружбе я предупреждаю вас, претор. Как только хоть один солдат Конкорда поставит ногу на нашу землю, мы начнем войну. И в эту войну будет втянута Атреска. Никто из вас не останется в безопасности, несмотря на все их обещания. От этого бессмысленного конфликта пострадают все. И я буду делать то, что мне прикажут.

— Я не понимаю, — прошептала Лина Горсал.

Ренсаарк уже стоял в дверях.

— Еще не поздно. Атреска должна восстать против негодяев, шагающих по ее землям. Вы должны отвернуться от Конкорда. У них не хватит сил, чтобы нас победить. Не дай им сделать попытку. Мы не можем поговорить с Юраном — нам не удается с ним встретиться. Вы можете. Вы — его подчиненная, и он должен вас выслушать. Пожалуйста, Лина, заставьте его понять. Прежде чем война превратит нас всех в чудовищ.

Когда он вышел, Горсал бесконечно долго смотрела на дверь, стараясь унять отчаянное сердцебиение и дрожь в коленях.

Ардол Кессиан вместе с Ардуцием сидел на поросшем травой склоне, внизу перед ними раскинулся Вестфаллен. В такой день невозможно было чувствовать себя стариком. Золотые колосья качались на легком ветру, приносящем прохладу с моря. Ветки садов гнулись под тяжестью спелых цитрусов и играли яркими красками всевозможных цветов и листьев. Стада овец и коров мирно щипали траву, в тенечке дремали свиньи. Жизнерадостные переливы детского смеха смешивались с далеким шумом прибрежных волн, перестуком молотков и звуком грызущей дерево пилы.

Юный Восходящий и Кессиан прятались под зонтом, который закрывал их от жгучих лучей палящего солнца. У ног стояли кувшин с водой и наполовину опустевшее блюдо с фруктами. Школьные уроки давно закончились, но для Восходящих учеба продолжалась.

— Что ты чувствуешь, когда проверяешь небо, Ардуций? — спросил Кессиан.

Ардуций становился превосходным Слушающим Ветер, хотя ему еще не исполнилось девять лет. Он был почти так же точен в оценках, как сам Кессиан, и его способности проявились очень рано. Кессиан всегда с удовольствием вспоминал те первые минуты. Ардуций сперва не знал, как передать словами перемены в погоде и климате, которые он ощущал. Это иногда заставляло его реагировать нелепым, но практичным способом. Например, выходить на улицу в кожаном дождевике в жаркий день соластро. Так происходило до тех пор, пока он не научился понимать разницу во времени между своими ощущениями и действительным приходом атмосферных фронтов. Кессиан тихо засмеялся.

— Чему ты смеешься? — спросил Ардуций.

— Я просто вспомнил, как ты ходил по улицам, потея в кожаном плаще, смотрел на небо и гадал, почему оно синее.