Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

— Я весь обратился в слух, Оссакер, — сказал Джеред, помогая ему крепче взяться за фальшборт. — Что тебе нужно?

Оссакер посмотрел вниз и увидел темные полосы весел на синевато-белом фоне жизни океана. Он почувствовал беспокойство. Сердце у него стало колотиться быстрее, заготовленные слова куда-то испарились.

— Я не могу. — Мальчик крепче вцепился в поручень. — Это неправильно. Я не стану. Я больше так не могу. И не буду.

Джеред опустился перед ним на колени, и Оссакер прочел тревогу в линиях, которые составляли его лицо.

— Успокойся, молодой человек. Не спеши. Скажи мне, что случилось.

Оссакер кивнул.

— Мы должны быть верны себе. Мы можем делать только то дело, ради которого мы родились. Я не смогу делать то, чего вы от нас ожидаете. Я не буду. Всеведущий дал мне жизнь для того, чтобы я помогал людям, лечил их. А не убивал.

Джеред выпрямился.

— Мы уже об этом говорили. То, что случилось на плато, было ошибкой, несчастным случаем. Никто не хотел, чтобы это зашло так далеко. И то, что я прошу тебя сделать теперь, не убивает.

— Миррон тоже убила своим огнем. И вьюга, и снегопад… То же будет с морем и небом, которые вы теперь хотите от нас, они помогут одним людям убивать других. Я больше не стану этого делать. Не могу.

Оссакер видел, что Джеред борется с гневом. Его силуэт напрягся, а цвета мгновенно вспыхнули густо-лиловым, который быстро перешел в коричневый с синеватым оттенком.

— Оссакер, я надеюсь, что ты сказал не то, что мне показалось. Все, что ты любишь, находится в опасности. Вы, трое Восходящих, получили уникальную возможность спасти Конкорд и в то же время доказать свое право на существование тем сомневающимся, кто хотел бы заклеймить вас как еретиков. Какие еще оправдания нужны для тех действий, которые я прошу вас предпринять?

Оссакер почувствовал, что густо покраснел. Он боялся расплакаться.

— Люди нас возненавидят, если мы будем показывать, как легко можем убивать или вызывать ураганы и другие разрушительные стихии. Кто станет доверять нам по-настоящему? Я не могу жить с мыслью, что так много людей колеблется, не зная, должны мы жить или умереть.

— А ты сможешь жить, зная, что из-за твоего отказа действовать были убиты Ступени, твои родители и люди в Вестфаллене?

— Это нечестно, — заявил Кован. Его поддержка стала неожиданной, но очень приятной. — Вы не можете возлагать на него ответственность за это. Цардитское вторжение было вызвано перенапряжением наших сил и поражением при Цинтарите. Вините Адвоката, если уж вам надо кого-то винить.

Джеред глухо зарычал.

— Боже Всеобъемлющий, ты достойный сын своего отца! Мы не говорим о вине. Вторжение произошло. И теперь мы должны использовать все оружие, какое только имеем. Извини, Оссакер, но это включает и тебя.

Оссакер покачал головой.

— Я не стану, — тихо сказал он, стараясь сдержать страх. — Отец Кессиан всегда говорил нам, чтобы мы использовали свои способности только ради мира. На время мы все об этом забыли. Ну а теперь я вспомнил. Я снова проснулся. И никто в Вестфаллене не проклянет меня, если умрет из-за того, что я поступил так, как всегда хотел отец.

Джеред резко поднялся и отвернулся. Оссакер видел, как расцвели линии жизни, пульсировавшие у него в груди, когда он крепко сжал фальшборт.

— Мы в отчаянной беде! — прошипел он, обращаясь уже не к Оссакеру. — Нам надо действовать сообща. Ардуций, ты должен ему об этом сказать. Заставь его понять.

— Он будет делать то, что считает нужным, — покачал головой Ардуций, и у Оссакера потеплело на сердце. — И я поддержу его решение. Если так случится, я буду работать один, этого должно хватить.

— Очень благородно с твоей стороны, — огрызнулся Джеред. — Очень решительно и весьма впечатляет. Не сомневаюсь, что отец Кессиан гордится вами там, где он находится. Но если вы не хотите к нему присоединиться, советую вам передумать. У вас три дня на то, чтобы опомниться.

848-й Божественный цикл, 17-й день от рождения дуса, 15-й год истинного Восхождения

Гестерис бежал по шаткой галерее. Камни из цардитских катапульт непрерывно летели к поврежденной стене. Накануне они едва их касались. Это было просто пристрелкой для вражеских катапульт и тренировкой для лучников. Но на рассвете серого, холодного и снежного дня пение прозвучало в последний раз, и цардиты принялись за дело всерьез.

— Стоять на местах! Ни шагу назад! Отступать некуда.

Гестерис посмотрел, как падают камни. Цардиты сосредоточили обстрел на участке стены длиной четыре сотни ярдов и надвратной башне. Камни весом и один и два таланта разбивались об укрепления, построенные легионерами, а над их головами пролетали горящие снаряды. Направление и дальность полета были не слишком точными, но на земле, за спиной у Гестериса, они наносили немалый урон.

— Я хочу, чтобы они видели нас на стенах! Пусть знают, что шаг вперед означает стрелу в глаз! Держитесь! Я с вами!

Легионеры стояли под мощными ударами. На платформах артиллеристы крутили вороты, отводя рукояти катапульт. Гестерис по-прежнему вел огонь только из тех орудий, которые видел противник. Те, что стояли на земле, находились за пределами дальности стрельбы, и он хотел оставить хоть что-то в запасе, чтобы сбить атаку, когда она начнется.

Цардиты выстроились позади катапульт, дожидаясь первых разрушений. И в течение часа укрепления выдерживали все, что обрушили на них враги. Но теперь методичный обстрел тяжелыми камнями начал сказываться. Хотя южная сторона обороны оставалась относительно спокойной, северный участок обстреливался все более яростно. Новые орудия передвигали для того, чтобы бить по найденным слабым участкам, и Гестерис приготовил свой резерв к неизбежному.

Справа и слева от него продолжали стрелять оставшиеся у него катапульты и тяжелые баллисты. Он потерял треть из них, но тридцать все еще посылали снаряды. Камни падали на землю перед противником или пропахивали борозды между орудиями. Болты отскакивали от земли. Всего один камень попал в цель. Он ударил прямо по катапульте, разбив ее на части и разбросав команду. Солдаты радостно закричали.

— Уточните углы! — взревел генерал. — Крутите быстрее! Вы просто кидаете им камни, которые они вам вернут. Работать, Конкорд, работать!

Он снова посмотрел на врага. Цардиты начали перестраиваться. Каждую вторую катапульту выдвигали вперед. Тем временем те, что остались на месте, готовились к очередному выстрелу. Гестерис щелкнул пальцами, и вестовой подал ему увеличительную трубу. Он приложил инструмент к глазу. Позади катапульт пехотинцы проверяли оружие. На земле у их ног лежали лестницы, крюки и веревки. Оставшиеся на месте катапульты приподнимали так, чтобы получить более высокую траекторию, а передвигающиеся поворачивались, чтобы сосредоточиться на одном участке.