Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

Гестерис не сомневался, что цардиты понесли еще большие потери, но это была изматывающая война, в которой он не мог выйти победителем при текущем соотношении сил. Перед рассветом, после долгой и почти бессонной ночи он прошел к воротам. Сделать пришлось очень много.

В поле цардиты перемещали артиллерию. Немалое количество их орудий на сегодняшний день было выведено из строя, но для остальных они находили новые позиции. Гестериса страшно раздражало, что он не знал, какие именно. Он отправил несколько разведчиков, но те не вернулись. Люди, которых он не имел права терять.

Инженеры и мастеровые трудились без отдыха. Они, насколько возможно, залатали бреши и ворота. Смельчаков опускали за стену, где они заново цементировали камни и заменяли расколотые брусья. Всю ночь защитники отбивали атаки кавалерии, так что атмосфера была напряженной и тревожной. И хотя инженеры работали не за страх, а за совесть, все прекрасно понимали, что этим цардитов надолго не задержать. По сути, стены слабые. Гестерис не рассчитывал, что они устоят.

Уже начало светать. Подлечившиеся Нунан и Келл стояли рядом, перед ними разворачивались позиции противника.

— Вчерашний день был рассчитан на то, чтобы нас деморализовать, — сказал Гестерис. — И легионы уже утомлены и испуганы. Я начинаю сомневаться, пытались ли цардиты накануне прорваться по-настоящему.

— Скорее всего, да, — откликнулась Келл, — и вы подтолкнули их к серьезному сражению. Показали, чего стоите. Примите это как комплимент. К тому же они должны знать, что Роберто подходит.

— Безусловно, что-то заставило их поменять тактику, — согласился Нунан.

— То есть я должен принять вот это как комплимент, да? — Гестерис указал в сторону поля, которое постепенно открывалось перед их взорами.

Генерал уже отдал приказы, исходя из перестроения цардитов, так что за их спинами шла бурная деятельность. Они могут успеть, если им повезет. Песня цардитов снова разносилась по равнине. Хорошо бы она звучала подольше.

Все орудия противника были собраны на четырех площадках, и все они находились напротив северного участка оборонительных сооружений. По оценке Гестериса, каждая группа состояла из тридцати катапульт. Баллисты исчезли — несомненно, их разобрали на части, чтобы отремонтировать поврежденные катапульты. По краям каждой группы стояли повозки, груженые камнями.

Позади этих четырех групп выстроилась большая часть армии врага. Какие-то силы были оставлены дальше на юге только для того, чтобы не дать Гестерису снять людей со стен. Генерал надеялся, что Арин видит происходящее. Но он и его левимы в лучшем случае смогли бы остановить одну из атак. У противника в каждой группе от восьми до десяти тысяч человек. Конкорд может выставить не более половины от этого числа, если не обнажать все остальные участки стены и не возвращать в строй раненых. И в любом случае, у них нет резерва.

— О чем они поют? — спросила Келл. — Это звучит так печально.

— Это воинская погребальная песнь. Вчера я попросил одного из верных атресцев перевести ее. Там говорится только о мечте вернуться домой и гибели в бою. И ничего о славе и доблести.

— А потом они возьмут сабли и попытаются раскроить нам черепа.

Гестерис поднял брови и повернулся к собирающимся внизу отрядам. Песня оплакивала его, пока он обращался к солдатам.

— Слушайте меня! Услышьте меня. И их тоже слушайте. Они знают, что они далеко от тех, кого любят, — и они ожидают смерти. Они уверены в своей судьбе. Они ненавидят войну. Они ненавидят нас за то, что оказались на поле сражения. Я хочу, чтобы вы тоже об этом помнили. Никто из нас не должен был стоять здесь. Каждый враг, с которым вы скрестите клинок, ваш личный враг. Он заслужил, чтобы ваш меч вошел ему в сердце. Когда этот день закончится, они будут петь похоронную песню, унося с поля своих мертвецов. Но мы — Конкорд. Мы будем петь о победе, мы будем петь о доблести, и мы будем петь о силе. Еще один день. Всего один раз вам надо принести жертву так, как вы поклялись. И мы будем свободны. — Гестерис вскинул руку с вытянутым пальцем. — Всего один день. Стой со мной, Конкорд! Живи со мной! Вы мои?

Рев голосов и стук оружия о щиты сотряс форт у него под ногами. Песнь цардитов смолкла. Тишина опустилась на поле боя. Ее нарушали только скрип и дребезжание колес и осей. Гестерис повернулся к Келл и Нунану.

— Они идут.

Джеред шел вдоль левого борта на нос, где в одиночестве стояла Миррон, плотно завернувшись в меховой плащ. День был холодным и ветреным. Оба паруса поставили, а весла убрали, дав команде долгожданную возможность отдохнуть после выматывающей скорости, которую он от них требовал. Рваные тучи над головой стремительно летели по небу.

С каждым проходящим днем казначей все сильнее беспокоился о том, что ожидает их в конце пути. Не о цардитах. О том, что будет за ними и за пристанью. На вершине холма. Даже если им удастся победить врагов Конкорда, Восходящие все равно окажутся в самом сердце власти канцлера. Кто знает, что нашептали Адвокату в его отсутствие?

Ардуций и Оссакер сидели внизу, а Кован стоял на корме рядом со шкипером. Он притворялся, будто хочет немного научиться мореплаванию, но на самом деле смотрел на Миррон и пытался придумать, как к ней подойти. Джеред понимал, что нужно девочке. Менас погибла, а воспоминания о Гориане грозили раздавить ее.

— Надеюсь, ты не намереваешься прыгнуть в воду, — сказал он, встав рядом с ней и обнимая за плечи.

Миррон почти рассмеялась, но по лицу ее вместе с морскими брызгами текли слезы.

— Даже если бы я это сделала, я не утонула бы.

— До чего ужасна жизнь, когда трудно себя убить.

На этот раз она все-таки засмеялась, но со смехом пришли и рыдания, и Миррон уткнулась лицом в его плащ. Джеред обнимал ее, пока она плакала.

— Мы все время были вместе, а теперь почти даже не разговариваем, — сказала девочка спустя какое-то время, отрывая лицо от его груди, но не пытаясь высвободиться из рук.

— Это часть процесса взросления, — ответил Джеред, понимая, что слова не утешают. — В конце концов вы все будете вести самостоятельную жизнь.

— Этого бы не случилось, если бы мы оставались в Вестфаллене, — возразила она.

— Знаю. Но ты должна надеяться.

— Вы говорили, что война раздавит наши надежды.

— Эта моя речь запомнилась, да? — Джеред улыбнулся. — Ну, это правда. Но из пепла мы создаем новую надежду. Задумайся. Когда вы уезжали из Вестфаллена, то даже не думали, что когда-нибудь туда вернетесь. На равнинах Атрески армия ненавидела вас. И посмотри, что происходит сейчас. Роберто надеется, что вы сможете спасти Эсторр. А вы можете надеяться, что снова увидите Вестфаллен.