Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

Легионер пристроил копье у шеста палатки. Это был молодой эсторийский гастат среднего телосложения, с большими карими глазами и темно-русыми волосами.

— Как тебя зовут, солдат?

— Эридес, господин.

— Гордишься своими доспехами и оружием?

— Да, мой господин. Только они и помогают мне выжить.

— Молодец. Это заметно. Считай, что стал членом моей личной охраны и оруженосцем вместо бедняги Гаррелита.

Молодой человек улыбнулся, и под его загаром проступил румянец.

— Спасибо, господин Дел Аглиос. Для меня это настоящая честь.

— И спасибо тебе, что остался верен долгу во время болезни. Мне нужно, чтобы рядом были люди вроде тебя. А теперь помоги мне встать и пройти к туалетному столику.

Если Эридеса и смутило то, какая помощь понадобилась генералу, он этого не показал. Роберто чувствовал себя невероятно слабым, ноги еле держали, так что он тяжело опирался на солдата. Эридес оказался ловким и сообразительным. Неожиданно быстро Роберто, облаченный в легкую тогу с гербом Дел Аглиосов, уже сидел за столом с картами. Элиз Кастенас и пища появились одновременно. Еда смотрелась аппетитно и пахла дьявольски приятно. Элиз выглядела измученной, озабоченной и постаревшей на десять лет.

— Садись, садись, пока не упала, — сказал ей Дел Аглиос. — И поешь, бога ради. Ты выглядишь хуже меня.

Лицо Элиз просияло.

— Как приятно слышать твой голос, генерал, — произнесла она, опускаясь в кресло рядом с ним. — Тебе стоит внимательнее присмотреться к себе самому. Пусть я немного устала, но от тебя остались только кожа да кости. И не мешало бы побриться.

Роберто потер подбородок, изумляясь длине отросшей щетины.

— А что, за мной никто не следил, пока я болел? — спросил он не без раздражения.

— С тобой не было Гаррелита.

— Да. Да, конечно. — Роберто вспомнил умелые руки и жизнерадостность молодого гастата. — Что ж, он хотя бы был избавлен от мора. Геройски погиб в бою.

Элиз кивнула, опустила голову и судорожно сглотнула.

— Все было очень плохо, да? — спросил Роберто. — Мне жаль, что я не мог быть рядом и помочь. Но мне нужно услышать от тебя, что у меня осталось. Командующий состав. Они все выжили?

— Нет, — ответила Элиз, и на глазах у нее выступили слезы. У Роберто оборвалось сердце. — Бен Рекерос и Томас Энгаард оба ушли в объятия Бога. А в алах — Шакаров и Даваров оба еще больны. Хирург Дахнишев считает, что оба выживут только при большом везении. Остальные в порядке. Меня болезнь не тронула, а Эллас Леннарт переболел, пока ты был в жару. По-моему, его смерть оказалась бы ужасным ударом. Легионам необходимо было знать, что Бог хотя бы пощадил свой собственный глас. Другие командующие и мастера по-прежнему на ногах.

Роберто вздохнул. Простые воины селились в палатках намного теснее и сильнее подвергались блошиным укусам, так что там последствия окажутся очень тяжелыми. Бедняга Рекерос! Ему так мало оставалось до отставки. Бог слишком рано от него отвернулся.

— Итак, цифры. В самом общем виде.

— Десятый легион пострадал больше всех. — Элиз глубоко вздохнула. — Потеряно почти три тысячи пехотинцев.

— Три тысячи?

У Роберто перехватило дыхание. Он ощутил физическую боль и откинулся на спинку кресла, не в силах осознать масштабы катастрофы.

— А в кавалерии умерли сто сорок человек. — Элиз вытерла глаза. — В Восьмом мы пока потеряли тысячу пехотинцев, кавалерия в основном уцелела. Двадцать умерли, и еще тридцать пока больны. В алах дела обстоят гораздо лучше. В кавалерии и легкой пехоте, отправленных изматывать противника, потерь не было. Стрелы потеряли три сотни пехотинцев и сорок кавалеристов. Клинки — пятьсот пехотинцев и сто кавалеристов. Цифры еще растут, но незначительно.

— Да хранит Бог тех, кто выстоял! — прошептал Роберто. — Я не подозревал, что все так плохо.

— Почти семеро из десяти находившихся в лагере болели. Дахнишев говорит, что нам повезло.

— Повезло? — Роберто коротко и горько рассмеялся. — Не хотелось бы мне тогда столкнуться с невезением! — Он несколько мгновений сосредоточенно думал. — А каковы настроения?

— Боевой дух упал. Сто тринадцать оказались в тюрьме. Разница в смертности между легионами и алами привела к ссорам и стычкам. Атресцы воздвигли свои алтари и говорят, что именно они спасли жизнь их согражданам и что они помогут Шакарову и Даварову. И даже кое-кто из наших говорит, что Бог покинул нас в этой стране зла. Десятый стал легионом проклятых. Так много смертей! Но в целом армию удержала вера в то, что ты выживешь. Когда ты появишься среди них — и молю Бога, чтобы это случилось скоро, — настроение поднимется.

Роберто затошнило. Еда, стоящая перед ним, отдавала тухлятиной. Он отпил глоток воды и заставил себя прожевать кусок хлеба, смазанный медовым соусом.

— Мы сделаем все, что необходимо сделать, — собравшись, проговорил он. — Завтра я буду достаточно здоров, чтобы выйти из палатки, обещаю. А пока приготовь бумаги по роспуску Десятого легиона и сожжению их штандарта. Все надо сделать правильно. Тех, кто относится к этому легиону, надо освободить от присяги и пригласить вступить в Восьмой, иначе проклятие останется. Меня печалит его гибель. У Десятого была такая славная история! Алы останутся прежними.

Отправь гонцов в Эсторр и к другим командующим армиями с сообщением о моем решении и о наших последних данных по численному составу. Когда мы соединимся с Атаркисом, я приму на себя командование всеми силами, пока не прибудут наши подкрепления. Если мне что-то еще придет в голову, я тебя снова вызову.

Элиз, катастрофа уже произошла. И только благодаря твоим усилиям и усилиям всего командования она не стала роковой. Я вынесу тебе благодарность во всех бумагах. — Дел Аглиос ласково дотронулся до ее руки. — Но помимо прочего я хочу поблагодарить тебя сам, лично. Я твой должник.

— Мы делали это потому, что верили в тебя. Ни у кого не было других мыслей, — улыбнулась Элиз.

— А теперь ешь, ешь. А когда мы составим приказы, то ты поспишь до завтрашнего утра. Это тоже приказ. — Роберто посмотрел ей в глаза и прочел в них явное облегчение. — А сейчас давай поговорим о чем-то более приятном. Я чувствую в этом немалую потребность.

— Завтра начнутся игры.

— Игры? — Роберто разразился смехом. — Игры! Боже Всеблагой! Мы мрем от тифа, а они устраивают празднества в нашу честь! За время своего правления моя мать совершила немало глупостей, но эта определенно не имеет себе равных. — Он помолчал. — Однако это навело меня на мысль… Нечто, что поднимет боевой дух и вызовет возбуждение после топтания на месте и потери формы.

— Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно, Элиз.

Роберто смутило и растрогало то, как его встретили, когда следующим утром он прошел по лагерю. Искренняя симпатия, облегчение и радость были настолько велики, что ему приходилось сдерживаться, чтобы скрыть слезы на глазах. Побрившись и надев парадную форму ради предстоящего неприятного дела, Дел Аглиос с десятью личными охранниками обошел каждую улицу лагеря. Он постарался поговорить как можно с большим числом воинов, ответил на сотни приветствий и поблагодарил всех встреченных за их сплоченность во время морового поветрия.